Перед отлетом в первый рейс — вылет состоялся 17 июля 1935 года— редакция журнала писала Алексею Максимовичу Горькому, что крылатый Крокодил будет атаковать с воздуха бюрократов, подхалимов, лодырей — словом, всех тех, кто мешает нам строить новую жизнь.
Об этом же писалось и в красочных листовках, оформленных художником Константином Ротовым. На лицевой стороне художник отобразил кипучую жизнь редакционного коллектива в небесных условиях, а под рисунком поместил текст «авиаграммы»:
Куда — вниз,
Кому — тебе,
От кого — от Крокодила,
Откуда — высота пятьсот метров.
Рапортуем зпт что самолет Крокодил (АНТ-9) вступил Агит-эскадрилью Максима Горького тчк Находясь высоте пятисот метров зпт шлю горячий большевистский привет тчк Жду твоих писем корреспонденций адресу Москва, улица Горького 48 мне Крокодил.
На оборотной стороне листовки была напечатана песенка авиакрокодила «Лечу над землей» с задорным припевом:
Лечу над землею
Фигурой крылатой,
Я мертвой петлёю
Схвачу бюрократа!
Отныне завидна
Судьба крокодилья,
К лицу мне, ручаюсь,
Воздушные крылья!
Экипаж самолета разбрасывал листовки и с помощью мощного громкоговорителя передавал с неба на землю привет трудящимся городов и поселков, над которыми мы пролетали.
Командиром корабля был опытный летчик, участник первых дальних перелетов Василий Осипов. Это теперь во всех городах, где побывал тогда Крокодил, оборудованы первоклассные аэродромы, а в те годы летчики радовались, если была хоть мало-мальски пригодная посадочная площадка в виде, скажем, ровного поля. В Челябинске, например, Крокодил никак не мог приземлиться, так как на аэродроме привольно разгуливало стадо коров, с которыми милиция не в силах была справиться. И только высокое мастерство Василия Осипова позволило избежать нежелательного столкновения Крокодила с малосознательными коровами.
Куда бы ни прилетал Крокодил, его всюду встречали тепло и радушно. Встречали не только любопытные, пришедшие на аэродром поглазеть на странное чудовище. На аэродром приходили многочисленные друзья, читатели и почитатели журнала. Вместе с ними, понятно, приходили и те, кто нуждался в помощи Крокодила.
Крылатому Крокодилу жаловались в прозе и в стихах: в Челябинске— на милицию, которая увлеклась штрафами; в Куйбышеве — на грубого прокурора; в Днепропетровске — на плохое качество ремонта жилья.
Нам, участникам полета, пришлось работать с большой нагрузкой: выслушивать посетителей, разбираться в их нуждах, направлять заявления местным властям и следить за тем, чтобы на справедливые жалобы своевременно реагировали.
Наряду с этими хлопотами мы знакомились с работой городских и районных Советов. А на другой день на собраниях актива делились своими впечатлениями. Кое-кому из присутствовавших на этих собраниях трудно было завидовать: им доставалось на орехи…
Крылатому Крокодилу не только жаловались, ему рапортовали о своих достижениях металлурги Днепропетровска, шахтеры Донбасса, строители Запорожья, уличные комитеты Куйбышева и Горького, школы Свердловска…
Газеты в Горьком, Днепропетровске и других городах использовали прилет Крокодила чтобы развернуть широкую массовую работу. Одни газеты давали большие подборки материалов под заголовками: «Чем мы будем рапортовать крылатому Крокодилу?», «Завоюем право полета на Крокодиле», другие выпускали целые сатирические полосы — «На вилы крылатому Крокодилу».
В первом рейсе Крокодил налетал около семи тысяч километров. Воздушное крещение прошло успешно. За первым полетом последовали другие, насыщенные будничными делами и заботами. Но куда бы ни держал путь крылатый Крокодил, он всюду был желанным гостем.
По общему признанию, первый полет Крокодила ознаменовал собой новое явление в журналистике, зоологии и общественной жизни.
В. АРДОВ
О ДРУЗЬЯХ-ТОВАРИЩАХ
Когда мы, начинающие художники и литераторы, приходили впервые в редакцию «Крокодила» в начале и в середине двадцатых годов, никто из нас не мог предположить, что этот журнал займет в нашей жизни такое значительное место. Время было бурное и удивительное: после гражданской войны в Советской стране всё, по сути дела, начиналось сначала — и промышленность, и культура, и искусство, и печать. Сколько возникало редакций и театров, киностудий и радиопрограмм, литературных объединений и дискуссионных клубов! Хотелось поспеть всюду. И тогда нам казалось, что «Крокодил»— только одна из возможных точек приложения молодых сил, бурливших в каждом из нас…
Из изданий двадцатых годов выжило не столь уж много. А вот наш «Крокодил» не только обрел тираж пять миллионов экземпляров (что само по себе дело небывалое: мировая печать ничего подобного для сатирических журналов доселе не знала), но и стал чем-то вроде академии советской сатиры. Отнюдь не утверждаю, что всё, что мы рисуем и пишем на страницах нашего ежедекадника, совершенно по форме и по содержанию. На критических совещаниях в редакции мы сердито обвиняем друг друга в недостатках и просчетах. Но при всем том никто не рискнет отрицать, что «Крокодил» шествует во главе кильватерной колонны советских сатириков, где бы они ни работали — в «большой» литературе и на эстраде, на радио и телевидении, в бесчисленных сатирических уголках местной печати…
Весь путь — от нэпа до нынешней девятой пятилетки — «Крокодил» прошел твердой поступью. Подобно тому, как новые и новые бойцы, становясь под знамя прославленного полка, бережно хранят его традиции и историю, так и мы, крокодильцы, верны идейным традициям первой редакции «Крокодила» и ее шефа — К. С. Еремеева.
Кое о чем из истории и традиций «Крокодила» я и хочу вспомнить…
* * *
Первый раз я появился в комнатах «Крокодила» на Тверской улице, дом № 4. Произошло это в апреле 1925 года. Мне было неполных 25 лет. За спиною у меня было трехлетнее сотрудничество в театральных журналах (фельетоны, рецензии, теоретические статьи), двухлетняя работа в сатирическом журнале «Красный перец» (это издание скоро скончалось) и участие в группе сатириков, принявших посильное участие в организации Московского театра сатиры. И все-таки я явился сюда с трепетом.
Обстановка была самая нормальная для такого рода учреждений. Группа сотрудников собралась у стола «выпускающего» — им был поэт-сатирик М. Я. Пустынин — и пересмеивалась. Веселые голоса перебивали один другого. Так обычно бывает в редакциях юмористических журналов и по сей день.
Меня принял худенький, небольшого роста молодой человек, сидевший за другим столом, поближе к двери. У него был рыжий хохолок над самым лбом, сдержанные манеры и иронический взгляд. То был поэт Василий Иванович Лебедев-Кумач, впоследствии прославившийся своими песнями. Судьба определила нам подружиться с ним на долгие годы…
Помню, я принес пародийную инструкцию: как вести себя хулигану. Готовился специальный номер о хулиганстве, и мне это стало известно. В скором времени такой номер действительно вышел, и фельетон мой был напечатан. А тогда, при первой встрече, прочитав фельетон, Василий Иванович сразу же сказал мне:
— Эта вещь пойдет. А что вы думаете дать нам еще?..