Не следует, например, приходить в редакцию слишком рано в тот день, когда затевается новый номер журнала. Может случиться, что вас спросят, готов ли заданный вам фельетон, в то время как клетки вашего мозга абсолютно пусты, словно все 264 квартиры многоэтажного дома, к которому строители забыли подвести газ, электричество и воду. Ситуация не из приятных. Но допустим, что такой разговор спозаранку вам не угрожает. И все же ничего интересного вы не увидите, только создадите дополнительную нагрузку городскому транспорту в самые пиковые часы «пик».
Может быть, вы рассчитываете услышать, как с пушечным громом хлопают двери лифтов и из них выскакивают авторы рассказов, фельетонов, карикатур, согревающие себя надеждой, что они еще могут осчастливить своими произведениями читателя очередного номера? Но артиллерийской перестрелки не слышно, авторы отсутствуют. В холле и коридоре ни души. Тишина.
И вдруг, усевшись за рабочим столом, вы слышите ритмичный перестук каблучков. Можете не сомневаться: это курьерша Таня. Она волочит по полу два огромных бумажных мешка с письмами — один обычный, а на другом еще не устоявшимся почерком Тани выведено «КСЭ». Обычный, простой мешок она затаскивает в отдел писем, а другой прислоняет к двери иностранного отдела, где за отсутствием Дидро, Даламбера, Руссо и других великих французских энциклопедистов трудятся над отбором поступающего от читателей материала для «Крокодильской Сатирической Энциклопедии» Марк Виленский, Зиновий Юрьев и Володя Митин. Последний, кстати, прекрасно владеет языком прекрасной Франции и потихоньку использует его в своих фельетонах, написанных из Рязани, Дятькова и Борисоглебска. Но пока энциклопедистов нет, и мы еще не знаем, какое примут они толкование, например, слова «кружок»: «подсудимые, обвиняемые в групповом хищении колбасных изделий», «общий рынок» или «редакционная коллегия иллюстрированного журнала» (явный намек на родную редколлегию!).
Да, пока в эти утренние часы жизнь в редакции, скажем прямо, не бьет ключом. Но вот опять раздаются чьи-то уверенные шаги, шум отодвигаемой мебели. Не обольщайтесь: это еще не секретарь редакции, пожелавший с нынешнего номера изменить не только привычный облик журнала, но и обстановку в самой редакции. Нет, явился не он, а рядовой сотрудник «Крокодила», автор коротких юморесок, старейший темист, член ССП Александр Васильевич Чикарьков, чтобы передвинуть горшки с цветами и полить их. Это он развел в редакционных комнатах столь диковинные растения, что при виде их нежнейших соцветий жалобщики невольно забывают свои горькие невзгоды, а сердца самых суровых опровергателей становятся мягкими, как воск.
Но, между прочим, тех, кто должен делать нынешний номер «Крокодила», пока нет. Наверняка они решили явиться к главному событию дня — темному совещанию…
Да, это идут они, верные, неутомимые и храбрые солдаты «Крокодила». Но пока у них вполне мирный вид, и еще никто не знает, какое грозное оружие приготовили они для нападения на своих извечных «домашних» врагов: бюрократов, хапуг, склочников, — и врагов закордонных: колонизаторов, агрессоров, фабрикантов оружия и прочих типов из своры псов и палачей. Но, повторяю, сейчас о них никак не подумаешь, что это бойцы. Тем более что в данную минуту они предались вполне мирному занятию: разбившись на группы, играют в пинг-понг, настольный хоккей или, став по краям длинного редакционного стола, бросают спичечные коробки. Ничего не поделаешь — разминка.
Само темное совещание ни на что не похоже, тут никто не произносит докладов и речей, здесь не ведется протокола и не принимается никаких резолюций. Тут рождаются рисунки будущего номера.
Тема — это эскиз карикатуры и подпись к ней. В конце стола находится «гильотина» — обыкновенный мольберт, — и через нее проходят все темы. Непременные члены ассамблеи — темисты сидят вокруг стола, а спикер — главный художник журнала Евгений Шукаев поочередно показывает эскизы рисунков и громко зачитывает подписи. Нож «гильотины» беспощаден. Он то и дело с грохотом опускается, чтобы обезглавить едва родившуюся мысль. Обычно через «гильотину» проходит 200–300 тем; щадит же она лишь десятую часть.
Чтобы понять причины такой кровавой сечи, достаточно побыть на темном совещании хотя бы несколько минут. Вот на мольберте демонстрируется первая тема. И сразу же раздается чей-то голос:
— Было!
Вторая тема.
— Было! — кричат сразу двое или трое.
Третья тема.
— Было! Было! Было! — теперь уже звучит хор голосов.
«Было» — настоящий бич темиста. Термин этот означает, что похожий рисунок или похожая подпись уже были где-то: в «Сатириконе», «Ойленшпигеле», «Шпильках», «Перце», «Чаяне», а то и в самом «Крокодиле». Все встречавшиеся уже когда-то сатирические или юмористические решения какой-то темы коллективная память участников ассамблеи хранит надежно, ошибки исключены. Исключено и то, что темист сознательно скопировал чью-то чужую работу. Нет, он глубоко убежден, что изобрел порох…
В свое время было предложено несколько радикальных мер борьбы с этим бедствием. Однажды кто-то из художников купил на рынке глиняного кота-копилку и написал на нем: «Было!» Любой проштрафившийся темист опускал в копилку двугривенный. И что же получилось? Хотя финансовые санкции казались достаточно суровыми, количество досадных повторов не уменьшалось. Иной темист приходил в редакцию с надеждой заработать на коньяк, а покидал ее, лишившись нескольких монет, приготовленных на кружку пива и сигареты. Кота торжественно разбили и на собранные деньги приобрели роскошный торт очередной имениннице из отдела писем.
Тогда Юра Федоров, художник, как говорится, на все руки, нарисовал икону и поместил ее в углу зала, где обычно работают темисты. Как только начиналось темное совещание, перед иконой зажигали свечи, освещавшие магическую надпись, исполненную славянской вязью: «Боже, помоги темисту!» Увы, всевышний также отказал в своей божественной помощи.
Как и следовало ожидать, чудодейственным средством оказался смех. Он теперь раздается в тех случаях, когда предлагается заведомо безнадежная тема. Раскатистый, оглушительный, обидный.
Тема подлинно оригинальная, острая, смешная принимается при гробовом молчании. И это влияет на темистов куда сильнее, чем денежные штрафы. Даже профессиональному юмористу не нравится, если над ним смеются…
Вот и сейчас в зале непрерывно хохочут. Значит, ничего хорошего ждать не следует.
Несколько дней назад на «зарядке» представитель секретариата сказал темистам:
— Нас интересует следующее: потери зерна на уборке, бестолковое использование техники, приписки на строительстве, увлечение некоторых деятелей кино показом религиозных обрядов, принудительная подлиска на ведомственные издания…
Не так легко перевести эти изложенные телеграфным стилем требования на образный, остроумный язык сатирической графики. Ведь лобовое, прямолинейное решение любой темы для «Крокодила» неприемлемо.
Можно нарисовать таксиста на остановке, который не без задней мысли спрашивает у очереди:
— Кому к трем вокзалам?
На темном совещании по поводу этой темы скажут: «Все правильно!» И «зарубят» ее.
А можно и так. На остановке появляется паровоз с нарисованными по бокам шашечками. И машинист, высунувшись из будки, предлагает:
— Кому к трем вокзалам?
Это уже тема.
Темист — человек особого склада мышления, он должен уметь любой сюжет повернуть так и эдак, пока не покажет его с совершенно неожиданной стороны. Превратить привычный факт, давно примелькавшееся явление в парадокс дано не каждому.
Как-то «Крокодил» проводил среди читателей конкурс на лучшую тему. Победителем стал венгерский студент, проходивший курс наук в Советском Союзе. Он прислал на конкурс эскиз рисунка, состоявший из двух частей. В верхней части был изображен всадник, скачущий на фоне заснеженных гор, — знакомая всем картинка с пачки папирос «Казбек». В нижнем рисунке ситуация изменилась: резвый скакун пал, и над ним, понуря голову, стоит обездоленный всадник. Подпись под вторым рисунком гласит: «Никотин от ста папирос убивает лошадь…»