Представитель фирмы Круппа в Йоханнесбурге (Южная Африка) писал, что местные потребители предпочитают покупать не крупповскую сталь, а английскую, известную под маркой «Робур». Далее представитель сообщал, что если в ближайшие месяцы не удастся поднять качество крупповской стали до уровня английской стали «Робур», то удержаться на рынке будет невозможно.
Тевосян предложил мне не только ознакомиться с английскими методами производства стали, но и постараться договориться о возможности заключения соглашения подобного соглашениям, заключенным с немецкими металлургическими заводами.
…Не зная совершенно языка, я все-таки должен был ехать один. Переводчики нас тогда не сопровождали. Никто из советских представителей не встречал. Обходились и устраивались самостоятельно. Добирались с вокзалов до гостиниц, как-то объяснялись и находили те учреждения, куда необходимо было попасть.
Из Берлина я добрался до Хук-ван-Холланд, в Голландии сел на пароходик и переплыл Ла-Манш. Сошел на английский берег и поездом прибыл в Лондон, а такси доставило меня в отель.
Спасибо!
На Кингсуэй, где мне рекомендовал остановиться мой знакомый, недавно прибывший из Лондона, была большая гостиница. (Когда я пытался через тридцать лет ее разыскать, мне это не удалось, а полицейский сообщил, что ока разрушена во время бомбардировки Лондона. На месте гостиницы построено новое служебное здание.) В этой гостинице с чрезвычайно длинными коридорами и маленькими комнатками я и остановился. Оставив в комнате чемодан, я сразу же отправился осматривать город.
Тогда-то, впервые проходя по улицам Лондона, я и увидел нечто необъяснимое. На тротуаре одной из центральных улиц на коленях стояли люди и цветными мелками рисовали. Кое-кто уже почти заканчивал свои рисунки и наносил последние штрихи. На одном из них – море. Одинокая парусная лодка. Последние лучи солнца. На втором – лужайка. На ней небольшой домик. В стороне пасутся овцы. На третьем – ваза с пышным букетом ярких цветов.
Что это такое?
«Вероятно, готовятся к празднику», – подумал я. Какой странный способ украшать город. У нас развешиваются красные полотнища с призывами, гирлянды из зеленой хвои, а у них, оказывается, разрисовывают тротуары.
Но ведь пешеходы все это вытрут подошвами своей обуви, а кроме того, эти рисунки смоет первый же дождь. Не понимаю, зачем они это делают?
Лежащая рядом кепка с мелкими монетами и лаконичная фраза на листке бумаги – Thank you[24] – объяснили все. Это – нищие. Художники-нищие!
В последующие годы таких художников-нищих я встречал также во Франции и Италии. Так же, как и в Лондоне, на асфальте улиц они растрачивали свое мастерство, собирая сантимы и чинтезимо в кепки и береты.
А на набережной Темзы – у самого парламента – на скамейках сидят бездомные. Вот один из них. Под глазами мешки. Рубашка без воротничка; когда-то он был и пристегивался. Металлическая пуговка от него еще сохранилась. У сидящего на скамейке глаза закрыты. Видимо, ему ужасно хочется лечь и вытянуться.
По набережной медленно движется полицейский. Он останавливается у одной такой же скамейки, на которой улегся другой бездомный. Полицейский концом резиновой палки тормошит его. Скамейка предназначена для того, чтобы на ней сидеть, а не лежать.
В Англии порядок. Все регламентировано. Что значит «лежать» – точно определено. Если лежащий на скамье хотя бы одной ногой касается земли, то он не лежит, а сидит. Таковы правила.
Прохожу в Риджен-сквер – здесь также встречаются бездомные. Вот один из них сумел уложиться в существующие правила пользования скамьей. Он вытянулся на скамейке, опустив одну ногу на землю. Его не тронут.
На металлургических заводах Шеффилда
В Шеффилде, куда я прибыл из Лондона, меня встретил представитель заводов Гадфильда.
Он немного говорил по-русски.
– Мы до революции имели на территории России свою контору для продажи изделий фирмы, – сказал он мне.
Осматривая заводы, я знакомился с историей развития металлургической техники. Здесь в действии находились, например, молоты, работающие от водяного колеса. Вода из небольшого ручья поступала на колесо, и энергией его движения приподнимался боек ковочного молота.
«Какой же это век?» – подумал я. Но рядом был выстроен небольшой цех, оборудованный высокочастотными печам и, каких у нас в то время еще не было.
Большое впечатление на меня произвел цех прокатки тонкой нержавеющей ленты. Он был похож скорее на больницу, а не на прокатный цех. Здесь было повышенное давление, и, чтобы попасть внутрь помещения, нужно было пройти через тамбур – шлюз. Очищенный от загрязнений воздух поступал в цех через систему фильтров. Все работники были одеты в белоснежные халаты, с белыми шапочками на головах и в белых перчатках на руках.