Слово «Уралмаш» директор произнес абсолютно правильно.
«Вероятно, это слово он часто употребляет», – подумал я.
И, как бы читая мои мысли, директор сказал:
– Наш завод и Уралмаш работают в одной области. Надо всегда интересоваться тем, что делают, – он запнулся, – делают аналогичные заводы в других странах. Мы выписываем Остгофу и «Правду», и «Известия», и «Уральский рабочий». Мы должны знать, что делается на «Уралмаше», – решительно произнес директор. – Ну, а Остгофу я скажу, чтобы он не расточал свои любезности, – и директор поднялся со своего стула, протягивая мне руку.
«Sind sie von tscheka?»[40]
Мне очень хотелось познакомиться с производством ферросплавов. Попытки попасть на ферросплавные заводы Швеции закончились неудачей. В Германии было ферросплавное производство, и мы покупали здесь многие сплавы – феррохром, ферровольфрам, феррованадий, ферромолибден. Я предложил работникам Торгпредства свои услуги.
– Зачем вам посылать своих приемщиков из Берлина и тратить лишние деньги на билеты? Поручите приемку мне.
Все ферросплавные заводы, где мы производили закупки, находились в западной части Германии.
В Торгпредстве со мной легко согласились и сразу же предложили поехать к швейцарской границе в район города Базеля – в небольшой городок Мург, где находился один из заводов, выплавлявший ферровольфрам и ферромолибден.
Эта поездка хорошо сохранилась у меня в памяти, может быть, потому, что сопровождалась несколькими приключениями. Они начались уже в Берлине. Прежде всего я пропустил свой поезд на Базель, так как почему-то решил, что двадцать два часа обозначают двенадцать часов ночи, и прибыл на вокзал в одиннадцать тридцать.
Следующий поезд на Базель отходил в пять часов утра. Жил я далеко от вокзала, и возвращаться домой не было никакого смысла. Я снял номер в небольшой гостинице рядом с вокзалом.
Мне пришлось очень долго объяснять служащему, что номер мне нужен всего на три-четыре часа, просто подремать. Расчетливый немец никак не мог понять, зачем нужно снимать номер всего на три часа.
– Платить-то вам придется все равно за сутки, – в недоумении твердил он мне.
Полусонный, в половине пятого я снова был на вокзале. В купе, куда я сел, находилось трое – девушка лет двадцати, пожилая женщина, видимо ее мать, и полный краснолицый мужчина – немец. На женщинах было невиданное много ранее одеяние, напоминающее древнеримские туники. Лицо девушки казалось выточенным из слоновой кости, но со слегка лимонным оттенком. Оно поразило меня своей необычайностью.
Когда я вошел и произнес «Guten Morgen»[41], то в ответ услышал английское «Good morning»[42].
Собеседник двух необычных дам силился вести с ними разговор по-французски, но он плохо знал французский язык, а женщины, по-видимому, также не были искушены в нем. Когда я занял место в купе, немец обратился ко мне с вопросом:
– Вы по-английски не говорите?
– Нет.
– Какая жалость! Вы только посмотрите, какая прелесть эта девушка, а я как болван принужден молчать.
Потом, после некоторой паузы, он добавил:
– Едут в Манхайм из Индии к своим знакомым. Я готов изменить свой маршрут и ехать до Манхайма и даже, черт возьми, дальше. Но как же быть с языком?
А женщины открыли саквояж, вынули бананы и лепешки. Протягивая мне лепешку, старшая сказала по-английски:
– Попробуйте, это домашнее печенье.
Мобилизовав все свои познания в английском языке, я все же смог объяснить, что я русский, прибыл сюда в Германию из Москвы. Девушка, вероятно, поняла и сказала:
– Сейчас в Москве находится индийский писатель.
Обрадовавшись, что меня поняли, я воскликнул:
– Тагор!
– Вы неправильно произносите его имя – его зовут Тагур. Рабиндранат Тагур.
Вскоре индуски вышли из купе – у них была пересадка.
– Я провожу их до Манхайма, – сказал немец, – это случается раз в жизни.
Около двенадцати ночи я прибыл в Базель.
– Вам лучше всего ночевать в Базеле. Утром вы можете выехать на Шопфхайм, а там и Мург рядом, – сказал мне железнодорожный служащий. Но оказалось, что в Базеле я могу быть только на немецкой стороне вокзала. Чтобы пройти в город, необходимо иметь швейцарскую визу.
– Через двадцать минут отходит поезд на Шопфхайм, – сказал мне один из железнодорожников. – Поезжайте до Шопфхайма – там и переночуете. А от Шопфхайма до Мурга всего шесть километров.
Я вскочил на местный поезд и через несколько минут – уже в начале первого часа ночи – вышел на пустынный перрон Шопфхайма. На привокзальной площади ни души. На двухэтажном домике, напротив здания вокзала надпись: «Gasthaus»[43].