— Тебе всегда были важнее твои подруги и твоя карьера, — говорил я с досадой.
— Ну, не будь занудой, я тебя люблю, скоро приеду.
— Ну, Кать!?
— Слушай, хватит. Я и так опаздываю. Дай спокойно накраситься.
— За пятьсот до Белореченской улицы довезете? — остановив машину, спросил я водителя через окошко.
Мужчина кивнул, перекинув зажженную сигарету из одного уголка рта в другой. Я сел назад, не сразу справившись с заевшей дверью, еще раз повторил адрес, и старый «Опель» медленно тронулся с места.
В машине стоял запах какой-то кислятины, прокуренного велюра и тошнотворного дезодоранта с клубничным оттенком.
Слева от меня лежало какое-то подобие туристического спальника, бумажный пакет «Макдональдса» и пара мятых пачек из-под сигарет.
Я посмотрел на приборную панель машины и обратил внимание, что стрелка спидометра сломана и продолжает оставаться на отметке в десять километров в час, несмотря на приличную для такой погоды скорость.
Дешевая пластмасса скрипела, пересыщенная всякими сверчками. В самой большой щели, между кнопкой аварийной остановки и магнитолой, там, где красовалась наклейка какой-то американской модели в бикини из 80-х, была вставлена отвертка.
— Меня Валера зовут, — сказал водитель, включая на перекрестке сигнал правого поворота. — Я смотрю, ты с виду смышленый, может, объяснишь дураку, куда катится этот мир?
Я оторвался от своих мыслей и поднял голову:
— Э…
— Почему мужики не спят с женами по ночам? — отрезал он, не дожидаясь ответа. — У меня есть женщина. Муж с ней вообще не спал, а она еще баба в самом соку. Жаль только, его не выгнала. Квартирка у нее больно хорошая была.
Вопрос застал меня врасплох.
— Так просто и не ответить, — задумчиво проговорил я, копаясь в карманах в поисках сигарет. — Видимо, любви у них нет ни у кого.
— Любовь… Я как демобилизовался, так сразу моряком на гражданский флот пошел вместе с соседом Лехой. Снабжали рыбный плавучий завод под Владивостоком. Житуха была — ты не поверишь. Романтика сплошная. В Москве — жена, ребенок маленький, а меня по шесть месяцев дома нет. На плавучую базу рыбу сдадим, капитан денег каждому в руки по пачке — и в город, кутить. По неделе пропадали с Лехой. Я тогда ненасытный был до ужаса. Всех баб портовых любил. Жена, в конце концов, не выдержала и подала на развод. Думаю, сама загуляла от тоски.
Машина пропустила компанию подвыпивших ребят. Водитель выкинул окурок в щель окошка, поправил зеркало заднего вида, включил первую передачу и продолжил:
— Понимаешь, какое дело, — сказал он, включая вторую передачу. — Я мужик, хоть и потрепанный жизнью, но порох в пороховницах еще есть, и лицом природа не обидела.
«Усы и, правда, пышные», — подумал я, впервые внимательно став разглядывать водителя.
— Мужику одному никак нельзя, вот и стал клинья подбивать к женщинам помоложе, — талдычил свое Валера. — Какие же они сейчас недоступные, браток. Раньше в очередь выстраивались, лишь бы замуж взяли, а сейчас нос воротят. А у меня машина вон своя есть, деньжата порой водятся, да и со здоровьем все в порядке, жизнь миловала. Ну почему так?
— Каждый случай — частный, — ответил я, тоже подкурив сигарету и открыв маленькую щель в окошке ручкой на двери. — Сейчас все стараются строить карьеру. Некогда им замужем быть. Некогда рожать. Очень разборчивые стали, осторожные. Вон, моя жена такая же. Рожать пока не хочет. Говорит, годика через три, не раньше.
— И сколько ей? — спросил водитель, хмуро посмотрев на меня в зеркало заднего вида.
— Двадцать два.
— Так шли ты ее куда подальше, — отрезал Валера.
— В детях, что ли, весь смысл? — запротестовал я. — Придет время, родит.
— А в чем же еще, как не в детях, браток? — упрекающе спросил он. — Когда муж и жена любят друг друга, они рожают детей. Дети — смысл и итог всей любви. Мне первая жена дочку в восемнадцать лет родила. Я гулял, пил, бил ее почем зря, а она все равно родила. Ну, загулял. С кем не бывает.
— Давить бесполезно на нее, — уставившись в окошко, проговорил я.
— Будь мужиком. Приди домой и скажи ей прямо в лицо. Либо заводим ребенка, либо я от тебя ухожу.
— Мне не нужны другие.
— Я таких девиц, как твоя, знавал. Пока тепло и сыто, они рядом, а как только обратное, уже и след простыл.