Как дальше развивалась судьба этой семьи, точно не знаю. Со слов нашей мамы, в той семье отцу после очередного скандала стало плохо с сердцем, и его положили в больницу. Олеся, сразу же, не теряясь, сдала комнату семье строителей из Молдавии.
Как уж брат с ней познакомился, я не знаю, но Бог нас миловал. Он сам с ней расстался, узнав про измены, а спустя немного времени, встретил Свету, которая родила ему дочь, мою племянницу Машу.
Я не стал объяснять маме, что Лена была совсем не такой, и что нельзя всех чесать под одну гребенку. Ведь она была отличницей в институте. Ей бы воспитание не позволило претендовать на чье-то жилье. А я… Я просто тогда побоялся пойти против семьи, и за этот выбор пришлось платить.
«Не переживай, сынок, найдешь себе другую девушку, — наставляла впоследствии мама, — их у нас, вертихвосток, много».
Прошло немного времени, и Степан случайно познакомил робкую Ленку с нашим, еще более робким, Андрюхой. Через год они поженились. Будучи на свадьбе, я никак не отреагировал на слова Степана, толкнувшего меня локтем: «Что-то невеста больно печальная». Мне было уже все равно. Я тогда здорово напился и полез танцевать с подружками невесты.
После свадьбы Андрей из моего друга стал превращаться в замкнутого приятеля, все силы и мысли которого теперь были направлены на семью. С Леной, как мы заметили позже, тоже произошли изменения. Постепенно ее робость куда-то улетучилась, видимо через поры на коже, и нас видеть она желала все реже и реже, а уж когда мы звали Андрея посидеть где-нибудь, с ее стороны встречали непосильное для нас сопротивление. Визу в США было проще получить, чем вытащить к нам Андрея.
Уникальный сценарий жизни. Уникальная дефицитная пленка. Каждый кадр единственный. Только режиссеры меняются. Встретив Катьку, я уступил ей это кресло. Осталось только мое стихотворение в записной книжке на дне Ленкиной сумки. Я был уверен, что оно еще там, но не знал, любит ли она меня по-прежнему. Даже если и любит, то где-то в самых глубинах души, под договором ипотеки, кредита на машину, карьерой мужа и устройством благополучной судьбы ребенка.
Когда я вернулся из своих пунктирных мыслей, то на столе стояла пустая и одна наполовину полная чашки с кофе, а на тарелке лежал чек на триста рублей и сдача. Я посмотрел на часы и наморщил лоб. Стрелки показывали половину шестого утра.
Допив кофе и надев уже почти сухое пальто, я вышел на улицу. Всходило Солнце, медленно накаляясь, как старая лампочка.
Глава 2
Я стал понимать Андрея только после того, как сам женился. Мои знакомые, приятели стали исчезать из жизни, словно файлы в «корзину». Так вот постепенно, один за другим.
Иногда ты с ними еще встречаешься, разговариваешь, пьешь кофе или чего-нибудь покрепче, но все это больше похоже на театр. Спектакль заканчивается, зажигается свет, и все это забывается.
Корзина полна, а очистить ее либо некогда, либо страшно — боишься порвать последнюю связь с прошлым, хотя меня все это не сильно беспокоило. У меня уже была Катька.
На какое-то время я даже вновь сдружился с Андреем и Леной. Семьями летали отдыхать, выезжали на пикники, ходили в кино, но после того, как Лена родила, все сразу как-то закончилось. Позже я понял, почему. Катька не хотела в ближайшее время рожать и боялась, что я начну давить на нее.
С тех пор мы вновь отдалились, и лишь однажды Андрей позвонил мне и попросил срочно в долг пять тысяч, даже не сказав, на что. Я дал. Катьке об этом не сказал, иначе пришлось бы выслушивать лекцию о том, что, мол, тебе милый никто и рубля не даст в долг.
Поезд метро следовал до станции «Кузьминки». Напротив меня сидела спящая бабушка, вся в глубоких морщинах. В руках она держала холщовую сумочку синего цвета, откуда торчал хвост мороженого минтая. Мне всегда было интересно знать: как такие увядшие женщины выглядели в молодости? Кого любили? Как отдыхали? Кем работали? Какая помада была на их губах, какие туфли, какое платье было на них, например, далекой весной 1947 или 1959 года? Ведь никто же не рождается стариком. Нам так просто кажется.
Мы каждый день садимся в автобусы, спускаемся под землю в метро, ждем электрички, прячась в своих мыслях и проблемах, никого не замечая вокруг, а ведь вагоны, перроны, вокзалы заполнены пожилыми людьми.
Кто они все? Куда едут? Почему уже никуда не спешат, как все мы, молодые? Мне кажется, мир сильно заблуждается, думая, что их вселенная сузилась до обсуждения пенсии и хронического артрита в очереди к врачу.