И очередные варвары, которые увидели достижения очередного Рима, схватят его явное, например, какое-то «научное мышление» и скажут себе, «что такое мышление будет нашим последним мышлением». А затем эти варвары, возможно, решат, что за таким мышлением нет ничего другого, но через время эти или другие варвары, превратив такое мышление в стержень своего мышления, станут в итоге позитивными слабоумными рабами тех, кто обладает каким-то другим мышлением, мышлением о каких-то таинственных «зачем».
Все выделенное мышление – это только инструмент, как и все, что выделяется. Любой предмет, любое слово – это все служит «для чего-то», и такое «служение» – это инструментализм всего происходящего, то есть и ракеты – это инструмент, и финансовая система – это инструмент и… Но можно предположить, что есть какое-то другое мышление, какое-то странное мышление, которое является инструментом для чего-то другого, чего-то не обыденного, не практического, не теоретического, не управленческого…, то есть совершенно для другого, и тут речь даже не о какой-то примитивной эзотерике или каком-то самопознании через «какое-то погружение».
Очередное странное мышление – это результат какого-то вывиха, очень древнего вывиха, того, кто заметил, что кроме происходящей включенности и мыслей о ней, любых сильных мыслей о ней, есть еще и другое, что-то, что выходит за пределы мышления о происходящем, чего-то того, что пытается понять нечто то, что стоит за этим происходящим, и только в сверхслабом значении сюда можно вставить слово «метафизика», так как «классическая метафизика»25 – это выхолощенное мышление о таком, то есть это определенным образом упрощение традиции такого мышления, и самое главное, это «упрощение действительного состояния такого мышления». А само такое странное мышление в чистом виде, в том его происходящем виде – это нечто другое. Возможно, такое мышление будет о каком-то абсолютном господстве, о каком-то абсолютном основании, о том, что стоит за этим всем бессмысленным, о каком-то непонятном присутствии этого всего безумия… или? Или, возможно, тут будет речь о каком-то разном … или о чем-то таком же, или о чем-то другом… очень разном…
Почему, допустим, тот же Пятигорский отрицательно относился к психотерапии, фрейдизму, бихевиоризму, психологии, политологии, аналитической философии? Возможно, потому, что психолог, психиатр, психотерапевт уже знает, что такое человек. А «находящийся в состоянии особой шизофрении» не знает, что такое человек, он не знает, что с ним делать, он не знает, как его можно «вылечить» от «его же бытия». Поэтому психотерапевт, для которого все присутствующее не пахнет каким-то странным запахом тотальной неопределенности, взирает с удивлением или даже с раздражением на любое мышление, которое не стремится с помощью конкретных, «уже понятных и понятых» методов, исходя из уже «конкретной теории человека»26, помочь конкретному активному. Для психиатра все понятно, он знает, что у каждого уже есть «некие признаки» присутствия у него сознания, и эти «признаки» – уже причина «работать с ним». И такое умение, и такие психотерапевты и их практика имеют право быть, как и все такое выделенное мышление, и необходимость такого безусловна, но это ни в коем случае не перечеркивает присутствия и другого мышления, и других практик, практик определяющих странное «зачем» («зачем» Ильина или других, совершенно других).
Если как-то неопределенно поговорить о математике, фундаментальной физике, основаниях науки, то в них тоже сложно обнаружить какие-либо действительные основания, но там можно обнаружить традицию такого мышления, которая очень значительно влияет на все такое мышление. То есть тому, кто движется по такому пути, приходится в каком-то смысле от чего-то отталкиваться, с чего-то начинать. А это «кропотливое и значительное изучение традиции»27 и затем после и последующее мышление будут очень значительно-связаны между собой. А в целом чистые образцы такого мышления не обусловлены ничем, кроме своего начала, то есть такой традиции, а традиция – это в каком-то смысле «особая выдумка такого мышления». И такое мышление свободно в выборе своего направления, своих предметов, своих выводов… Но речь идет только о «чистых образцах» такого мышления. И тут отрытым остается вопрос: такие особые разговоры-языки – это только измышления разума или там, с той стороны есть еще нечто, благодаря чему есть такой разговор? То есть традиция говорит о чем-то значительном за ней, но «о чем»?
25
«Метафизика» Эмериха Корета – это нечто очень сформулированное, и это только формальное, то, что не может приблизиться к «действительному разговору о шизофрении».