«Мы гораздо более научаемся истории, наблюдая настоящее, чем поняли настоящее, изучая историю. Следовало бы наоборот».
Иными словами, мы, наблюдая в настоящем нравственно-психические типы людей в действии воочию, можем умозрительно реконструировать нравственно-психические типы людей прошлого, и на этой основе более адекватно понять свершившуюся историю. А замечание В.О.Ключевского о том, что следовало бы наоборот», — подразумевает, что:
Текущая политика в интеллектуально нормальном обществе должна строиться на основе выявления нравственно-психических типов, имеющихся в обществе, и стратификации общества в соответствии с ними.
Но это по существу подразумевает, что, поскольку политика невозможна без целеполагания, то:
Политика должна быть определённой не только в смысле определённости намечаемых к достижению статистических показателей, характеризующих экономику, образование, здравоохранение и т.п. и средств достижения такого рода целей; политика должна быть ПРЕЖДЕ ВСЕГО ПРОЧЕГО определённой в смысле изменения общества с течением времени по показателям его стратификации (распределения людей) по нравственно-психическим типам, т.е. по типам строя психики.
Эффективность всей прочей политики (хоть в смысле развития общества в русле Промысла, хоть в смысле приведения его к деградации, невольничьей зависимости от каких-то политических сил или самоуничтожению) определяется тем, насколько вся прочая политика согласуется и поддерживается политикой нравственно-психического характера.
Но к сожалению В.О.Ключевский в конце XIX века не раскрыл содержание приведённых и других своих — подчас очень глубоких — афоризмов [36] в аспектах обязательных для психологии как науки; а психологи, со своей стороны, в ХХ веке как личности оказались мелкими демонами и зомби и до рассмотрения психологической подоплёки истории и текущей политики не поднялись, занявшись проституцией в области «пиара» на потребу непрестанной суеты вокруг политики претендентов в «исторические личности».
В нашем понимании В.О.Ключевского от явного введения психологии в предметную область истории удержали его собственные внутренние страхи, поскольку ступи он на этот путь — он оказался бы в конфликте и с имперской государственностью, и с государственной церковью [37] империи, и с международным масонством (о котором он как историк не мог не знать и в деятельности которого, как сообщают некоторые публикации, соучаствовал); оказался бы в конфликте более глубоком, чем тот, в который вступил Л.Н.Толстой [38].
Прежде всего ему пришлось бы указать Церкви и государственности империи на то, от чего они уклонились и к чему людей призывал Христос:
«Закон и пророки до Иоанна; с сего времени Царствие Божие благовествуется и всякий усилием входит в него» (Лука, 16:16).
И соответственно цели и содержание политики Церкви (как общественной организации) и государственности (как общественного института) должны лежать в русле этой заповеди, выражая её в жизни.
В противном случае ни та, ни другая не выполняют своего нравственно-этического долга ни перед Богом, ни перед людьми, от чего также предостерегал Христос: «5. И, когда молишься, не будь, как лицемеры, которые любят в синагогах и на углах улиц, останавливаясь, молиться, чтобы показаться перед людьми. Истинно говорю вам, что они уже получают награду свою. 6. Ты же, когда молишься, войди в комнату твою и, затворив дверь твою, помолись Отцу твоему, Который втайне; и Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно. 7. А молясь, не говорите лишнего, как язычники, ибо они думают, что в многословии своём будут услышаны; 8. не уподобляйтесь им, ибо знает Отец ваш, в чём вы имеете нужду, прежде вашего прошения у Него» (Матфей, гл. 6). Т.е. не дoлжно подменять молитву — сокровенное общение личности с Богом в осмысленном по Жизни диалоге — показной безупречностью в соблюдении принятых церковью ритуалов. Но если это реально происходит в обществе, то на все сетования людей о бедственности и неблагоустроенности их жизни (каждого из них и обществ в целом) дал ответ ещё Христос: