— Вот тебе раз!
— Сентиментальность, что ли… Не умею определить.
Шокарев уехал домой.
Под утро кто-то тихонько постучал в окно Леськиной комнаты. Елисей распахнул ставни. Перед ним высился долговязый юноша, такой же небритый, каким был Матвеев. Елисей открыл окошко настежь.
— В чем дело? Что вам нужно?
— Авелла,— сказал юноша.
— Паспорт есть?
— Есть.
— Новый?
— Новый. Евгений Алексеевич Дублицкий.
Леська высунулся по пояс и оглядел улицу — ни души.
— Влезайте в окно.
Юноша влез.
— Побрейтесь, а потом ложитесь спать. Я постелю вам на полу. Раздеваться не надо.
Утром хозяин с удивлением увидел за самоваром молодого человека по имени Евгений.
— Знакомьтесь. Двоюродный брат Шокарева. Приехал сдать мне экзамен: я с ним занимаюсь по истории русской литературы.
— Ну что ж. И такое бывает.
Помолчали.
— Промежду прочим,— снова сказал хозяин,— нынче ночью по селу облава была. Каких-то беглых искали. Бандиты из Евпатории, говорят, сюда драпанули.
— Что же к нам не зашли? — спокойно спросил Леська.
— Заходили было. Да я им сказал, что у нас гостился Владимир Иваныч Шокарев. На собственном автомобиле, мол, приезжал. Все, мол, видели. Ну, и пришлось им дать на пробу стаканчик-другой винца из плетенки, чтобы свидетельство было. Ничего. Понравилось.
Леська засмеялся.
— У нас еще одна осталась. Как бы не вернулись за ней.
— Ну, нет. Больше не придут. Это уж будьте ласковы.
— Дай боже. Лучше уж такое вино для себя беречь.
— Для нас и водка хороша.
Леська понял намек и принес бутылку.
Поздно вечером он побрел с Дублицким по парку. Дошли до заветного пня. На пне сидел подросток лет пятнадцати и глядел на пришедших испуганными глазами.
— Авелла! — ласково обратился к нему Леська.
— Здравствуйте, Елисей Алексаныч.
— Дорогу знаешь?
— Знаю. Я тутошний.
— Ну, прощайте, Евгений. Счастливо дойти.
Мальчик повел Дублицкого к морю. Елисей пошел обратно.
— А где твой парень? — спросил дядя Василь.
— В Евпаторию уехал.
— Уехал? Да разве в это время поезда ходят?
— А что ему поезда? Проходила дрезина, он поднял руку и за десятку доедет.
К утру следующего дня у него снова оказался гость: Артемий Константинович Сокол, пожилой, очень усатый дядя.
Хозяин уже ни о чем не спрашивал.
В три часа дня к дому Сизовых неожиданно подлетела бричка, запряженная двумя серыми. С брички соскочила Гунда и вошла в дом.
— Гунда? Какими судьбами?
— К тебе.
— Зачем?
— А зачем не пишешь?
Леська увел ее в свою комнату, где на кровати спал какой-то усатый мужчина.
— Кто это?
— Мой кузен. А ты надолго?
— Ну, как я могу надолго? Скажешь тоже… Сегодня суббота, отец прислал за мной лошадей, а я решила заехать к тебе. Восемнадцать верст для таких коней, как наши, не расстояние.
Елисей разбудил усача.
— В чем дело? — тревожно спросил тот и мгновенно сел на постели.
— Едем.
Гость в одну минуту собрался.
— Гунда! — сказал Леська.— У меня к тебе просьба: довези нас до моря.
— Зачем?
— Ужасно хочется окунуться.
— Хорошо.
На улицу вышли втроем. Хозяин глядел во все глаза:
— Это чья ж такая?
— Потом объясню.
— Аккуратная девочка.
Пантюшка сидел на козлах и читал газету.
— Здорово, Пантелей!
— Здравствуй, если не шутишь,— важно ответил Пантюшка, которому очень не нравилась вся эта затея барышни Гунды.
Все же пришлось поехать к морю.
Леська побежал к волне. Гунда за ним. Что касается усача, то он, не прощаясь, быстро пошел почему-то к пристани.
Елисей разделся до трусов.
— Будешь купаться? — спросил он Гунду.
— У меня нет купального костюма.
— Ладно. Как хочешь. Я иду в воду.
Леська разбежался и кинулся в зыбь. Здесь он лег на правый бок и поплыл, зорко наблюдая за усатым дядей. Когда усач взошел по трапу на борт, Леська повернул к берегу. Он размеренно взмахивал рукой и, рассекая пену, шел как миноносец. Над ним кричали чайки, к нему прилипали медузы.
Гунда сидела на берегу и плакала.
— Что с тобой? Гунда?
— Я думала, что ты утонешь.
Неужели она действительно любит его? Леська лег рядом и стал думать о Гунде. Шутки шутками, а девчонка всерьез вбила себе в голову, что она его невеста. Ну да что об этом сейчас думать? Впереди по ее счету целых два года. А пока она очень ему пригодилась: среди бела дня увезла на баркасе товарища Сокола.