— Вы знаете? Лист учился виртуозности на рояле по скрипке Паганини.
О голосе Бредихина он уже забыл.
Итак, все шло замечательно. Хозяйки обожали Елисея и за едой подкладывали ему с двух сторон. Но Леську мучила его прозаическая эпиграмма. Надо же ее расклеить. Сейчас это особенно важно!
За ужином он попросил старую даму дать ему выходной день. Мать с испугом взглянула на дочку, та на брата.
— Зачем вам выходной? — страшно побледнев, спросил он Елисея.— Если хотите немного рассеяться,— пожалуйста! Я пойду с вами куда угодно: в театр, иллюзион, цирк. Выбирайте!
— Валерьян, милый… Каждому человеку нужно хоть короткое, но одиночество.
— А мне никакого одиночества не нужно! — запальчиво заявил Валерьян.— При чем тут «каждый»?
— Видите ли… Говоря «каждый», я имел в виду обыкновенного смертного. Вы же человек необыкновенный…
— То есть сумасшедший, хотите вы сказать?
Он вскочил и уставился на Елисея пламенными глазами.
— Что вы? И в мыслях не было,— мягко возразил Елисей.— Мы ведь с вами однажды обсудили этот термин и признали его нелепым.
— Вот именно! — сказал Валерьян и снова сел. Грудь его ходила так, точно он только что поднялся по лестнице.— Но почему же вы не хотите взять меня с собой?
— Куда? К невесте?
Валерьян смутился.
— Да… К невесте, кажется, с друзьями не ходят.— Потом вздохнул.— Какой вы счастливый!
И Елисей вышел на воздух.
— Только умоляю вас: вернитесь к вечеру,— шептала ему старая дама, запирая за ним дверь.— Умоляю вас!
Бредихин пошел в университет. Курилка была пуста. Он расклеил пять листовок. На улице снова встретился ему блестящий экипаж красавицы Жени. На этот раз она его не заметила, но Елисей глядел ей вслед, пока экипаж не остановился у «Гранд-отеля». Потом Леська побрел обратно и вдруг увидел Новикова. Вот с кем можно наладить партийный контакт: они вместе сидели в тюрьме, и Новиков, конечно, доверяет Леське.
— Павел Иваныч! — радостно воскликнул Леська.
— Простите, вы обознались,— сказал Новиков и хотел пройти.
Но Леська ухватил его за рукав.
— Вы меня не узнаете?
— Впервые вижу.
— Я Бредихин. Елисей Бредихин. Вы знали меня еще гимназистом.
— Отпустите мой рукав.
— В Севастопольской тюрьме…— сказал Елисей, понизив голос.
— Вы пьяны? А может быть, провокатор?
Леська опешил. Господин, которого он принял за Новикова, резко отдернул руку и, возмущенно пожав плечом, удалился большими шагами.
«Это Новиков, ошибиться я не мог. Он. Конечно, он. Но может быть, за ним слежка? Может быть, тут же, рядом, торчал филер? Ах, я дурак! Ах, тупица!»
Подойдя к дому № 2, он увидел перед ним толпу, а спустя несколько шагов услышал дикий женский крик из квартиры Коновницыных.
— Что здесь такое?
— Сумасшедший кого-то душит.
— Так что же вы стоите? Спасать надо!
— А как спасать? Войдешь — он на тебя кинется. Ему ничего не будет, раз он не в своем уме.
Елисей дернул ручку парадной двери. Заперта. Он кинулся во двор и через кухню вбежал в квартиру. Крики неслись из комнаты сестры. Леська распахнул дверь — мать лежала на полу без памяти, а Валерьян, накинув кушак на горло Зинаиды, пытался ее удавить.
Елисей схватил его за руку, вырвал кушак и отшвырнул студента в сторону. Валерьян озверел. Он поднял над головой дубовый стул и пошел на Елисея. Бредихин увернулся и сам нанес Валерьяну удар в солнечное сплетение. Тот скорчился и со стоном повалился на пол. С помощью Зинаиды Елисей уложил Валерьяна на ее постель, потом поднял и унес в спальню старушку мать. Вскоре старая дама пришла в себя. Втроем они сидели в столовой за пустым столом и прислушивались к звукам из девичьей комнаты. Валерьян сначала страшно стонал, надрывая душу матери и сестры. Потом его рвало. Наконец, затих.
— Может быть, он скончался? — дрожащим голосом спросила мать.
Елисей на цыпочках прошел к двери и заглянул в щелочку.
— Спит.
— Ну, слава богу. Но как вы могли так сильно его ударить? Жестокое у вас сердце.
— Но, мама, ведь он меня едва не задушил!
Зинаида Николаевна показала матери шею: она припухла и запеклась кровавыми ссадинами.
— Да-да, но все-таки: что же это будет? Один вывихнул ему руку, другой чуть не выбил из него дух.
— Валерьяна нужно отправить в желтый дом,— строго сказал Елисей, который сам был потрясен всем происшедшим.
— Что вы, что вы! — замахала на него старая дама. Там на него наденут смирительную рубашку.