— Да уж, нянькаться с ним не будут.
— Жестокий, жестокий вы человек. Такой молодой и такой жестокий!
В коридоре послышались неуверенные шаги: вошел Валерьян.
— Валюша, голубчик! Тебе больно? — кинулась к нему мать.
— Этот человек нанес мне удар в implexus solaris. Если бы он ударил чуть-чуть посильнее, со мной случился бы шок.
— Ах, боже мой! Неужели?
— Я хочу, чтобы этот человек больше не был в нашем доме. Ни одной минуты.
— Слушаюсь, Валерьян Николаевич. Сейчас уйду. А вы, женщины, помните: волков держат в клетке!
— Вон! — заорал Валерьян.— Вон! Я сказал: вон! Понятно? Вон! Вон! Вон!
Елисей вышел на улицу.
— Подождите меня! — крикнула вдогонку Зинаида Николаевна.
Елисей подождал у крыльца. Толпа разошлась. Архивная улица, самая тихая в городе, опять углубилась в дрему. На крыльцо вышла Зинаида.
— Вы спасли мне жизнь,— сказала она.— Мама прислала вам деньги, но никаким золотом нельзя оценить того, что вы сделали. Душевнобольные — они ведь такие сильные.
Она быстро обняла Елисея и поцеловала его в лоб.
12
Куда ж теперь? Это как игра в шашки: туда нельзя, сюда нельзя, а бить некого. Но почему он вдруг испугался Денисова? Ну, была небольшая ссора, но ведь Иван Абрамыч все-таки член правления профсоюза и наверняка коммунист. Не мог же он быть провокатором!
Елисей решил идти на фабрику.
За окошком в проходной сидела Гельцер.
— Здравствуйте. Можно вызвать Нюсю Лермонтову?
Гельцер странно поглядела на Елисея:
— А вы… вы разве… не арестованы?
— А за что я должен быть арестован?
— А за что арестовали Нюсю?
— Она арестована?
— А как же! Из-за вас. Вот что вы сделали с девушкой. Она вас, понятно, не выдала, но ведь все знали, что вы с ней водились.
— Как это произошло?
— Явились из контрразведки, пошли в контору, посмотрели копирки на свет и в зеркало, переписывали на чистую бумагу. Что вы там такое понаписали, бог вас знает. Писатель!
— А дальше, дальше!
— А потом всех нас вызывали поодиночке и допрашивали: не знает ли кто, где вы проживаете?
— Так. А Денисов сейчас на фабрике?
— А где ж ему быть?
— Я пойду к нему.
— Идите.
Елисей прошел во двор. В темноте его не узнали. Он спокойным шагом приблизился к домику и заглянул в окно: сквозь горшки с геранью и фикусом он увидел Фросю Трубецкую: она собирала на стол. Елисей вошел в сени.
— Кто там?
— Иван Абрамыч здесь?
— Он на фабрике. А кто это?
Елисей шагнул в комнату. Фрося уставилась на него испуганными глазами.
— Бредихин?
— А что? Это вас не устраивает?
— Зачем пришли? Вас ищут.
— Знаю.
— А что вам у нас нужно?
— Ивана Абрамыча,— ответил Елисей, задернув занавески.
— Он… Он совсем ни при чем… Ей-богу! Все думают, что он, а он, ей-богу…
— Бросьте, Трубецкая. Вы прекрасно знаете, что он…
Фрося молчала.
— Вы хорошая женщина и не умеете врать. Скажите: зачем он выдал меня и Нюсю? Ведь нас расстреляют.
— Зачем расстреляют? Нет, это вы зря. Я сама ему говорила: ну, обидел тебя Леська, эка важность! Ведь он еще сам мальчишка.
— Так и сказали?
— Ага.
— А он что же?
— Не твое, говорит, дело. Он подрывал мой авторитет или как еще там…
— Но ведь нас расстреляют!
Хлопнула наружная дверь. Вытерев ноги в сенцах, вошел Денисов. Увидев Елисея, он оторопел.
— Тебя ищут, Бредихин.
— Мне ночевать негде. Я как затравленный волк. Явился к вам. Приютите на одну ночь…
— Если ты только за этим, что ж, ночуй.
— Ну вот видите, как хорошо все устроилось,— тревожно залепетала Фрося.
— Да лучше быть не может.
— Кровать у нас, извините, одна, но можно будет вас уложить на табуретках. Тюфяк найдется,— продолжала суетиться Фрося.
— Садись чаевать,— сурово сказал Денисов, не глядя на Елисея.
Хозяйка поставила сороковку, рубленую селедку с маслинами и яйца, сваренные вкрутую.
— Выпьем?
— Могу.
Денисов налил себе стопку.
— А тебе как?
— А мне в стакан, если не жалко.
— Как знаешь,— сказал Денисов.
Мужчины сидели, женщина стояла.
— Садитесь, Фрося.
Фрося робко взглянула на мужа.
— Садись, раз гость приглашает. В ногах правды нет.
Фрося деликатно присела на краешек стула, всем своим видом показывая, что она не виновата.
— Ну, как дела на фронте? — спросил Елисей.
— Хороши. Наши нажимают — спасу нет.
— Вскоре появятся?