С другой стороны, разговоры с представителями старшего поколения интеллигенции, скажем, университетскими профессорами, на предмет межкорейских отношений напоминали чем-то дискуссии на тему нашей отечественной истории в московских либеральных кругах времен горбачевской перестройки, только с прямо противоположными оценками. Так, любые положительные высказывания относительно вклада Пак Чжон Хи в становление «корейского экономического чуда» встречали тогда лишь косую усмешку присутствующих – примерно так, как в Москве 1989г. был бы воспринят хвалебный отзыв о Сталине: «Да разве можно о нем сказать что-то хорошее? Это же кровавый диктатор, на его совести тысячи жизней!» В то же время упоминание имени Ким Ир Сена вызывало даже в чем-то благожелательную реакцию: «Да, он не был демократом, но, пожалуй, искренне стремился сохранить единство страны». Что же касается молодежи, то для нее были одинаково далеки и Пак Чжон Хи, и Ким Ир Сен с Ким Чен Иром. Южнокорейская молодежь, проникнувшаяся духом потребительства, видела в КНДР уже не отторгнутую часть единой корейской Родины, а просто соседнее, пусть не очень дружественное государство, население которого тоже говорит на корейском языке. Ведь говорят, например, на одном английском языке в разных государствах Канаде и США, и на одном испанском – в Аргентине и Уругвае.
Вместе с тем не могли пройти незамеченными продолжавшиеся почти неделю осенью 2005 года в третьем по величине городе страны Инчхоне ожесточенные уличные бои около памятника генералу Макартуру, командовавшему американскими войсками в ходе Корейской войны. Левонастроенные студенты требовали сноса памятника, утверждая, что Макартур – главный виновник раскола Кореи. Им противостояли и в конечном счете одержали верх тогда еще крепкие южнокорейские ветераны войны, выражавшие признательность Макартуру за «спасение Кореи от коммунизма».
Члены либеральной администрации, Но Му Хёна, в частности, харизматичный министр объединения Чон Дон Ён, пришедший в политику с телевидения, говорил о том, что путь к объединению лежит через экономическую интеграцию. Он приводил при этом пример Кэсонского промышленного комплекса, созданного за счет инвестиций южнокорейских компаний на территории КНДР близ демилитаризованной зоны. Опыт Кэсонского комплекса, соединившего в себе две системы хозяйствования, как ожидал министр, постепенно, примерно в течение двадцати лет. распространится на всю территорию КНДР, создав таким образом экономическую основу для политического объединения двух корейских государств.
Межкорейский диалог
Политика «солнечного тепла» Ким Дэ Чжуна и «политика мира и процветания» Но Му Хена была нацелена на то, чтобы идти к объединению через экономическую интеграцию Севера и Юга. Для Пхеньяна же сотрудничество с Югом было средством оживления экономики страны при ограниченности источников внешнего содействия. С 2003 г. Южная Корея заняла место второго по значимости торгового партнера КНДР после Китая.
Кэсонский промышленный комплекс (КПК), расположенный в КНДР вблизи границы с РК, стал крупнейшим и наиболее успешным межкорейским проектом. В нем разместили свои производства более сотни южнокорейских малых и средних предприятий. Северная Корея со своей стороны предоставляла дешевую рабочую силу. В 2014 г. благодаря работе Кэсонского комплекса, межкорейский товарооборот приблизился к 2,4 млрд. долл. В 2007г. открылось регулярное железнодорожное сообщение через разделяющую два государства демилитаризованную зону. Кэсонский комплекс, соединивший в себе две системы хозяйствования, выступил своего рода образчиком практической экономической интеграции Севера и Юга Кореи. Договоренностями второго межкорейского саммита 2007 г. предусматривалось создание совместных комплексов типа Кэсонского и в других районах КНДР.
В Сеуле воссоединение страны изначально воспринималось и сегодня воспринимается не иначе, как поглощение Югом Севера. И конфронтационный курс Ли Сын Мана и его военных преемников, и «политика солнечного тепла» Ким Дэ Чжуна и, Но Му Хёна были как бы двумя сторонами одной медали.
В самом начале жизни в Сеуле во время утренней прогулки вблизи своей резиденции в районе Кукидон –в предгорьях на севере города по дороге к почитаемой буддистами горе Пукхансан, среди фешенебельных особняков южнокорейских богачей я обнаружил весьма элегантное современное пятиэтажное офисное здание без вывески, около которого маячил вооруженный охранник в форме. Привлекло мое внимание и наличие у здания конечной остановки автобуса, что означало, что сюда постоянно приезжало большое число людей из города – обитатели Кукидон обычно автобусами не пользовались – они ездили на автомобилях самых престижных марок – у одного из моих соседей был даже «Майбах».