Наша страна уже имела опыт нефтяного «Клондайка» во второй половине 1970-х – 1980-х г.г., и он нам дорого обошелся. Сначала неожиданный скачок поступлений от экспорта энергоносителей стал чем-то вроде «манны небесной» для тогдашнего «застойного» советского руководства, предоставив ему своего рода «материальную основу», с одной стороны, для свертывания предложенных А.Н. Косыгиным экономических реформ, которые, будь они осуществлены, возможно, вывели бы тогдашний СССР на темпы экономического роста, подобные нынешним китайским. А с другой, – для продвижения крайне затратной программы развития вооруженных сил и не менее дорогостоящей линии на поддержку «дружественных режимов» в третьем мире – ее апофеозом стало введение в 1979 году войск в Афганистан. За всем этим, как известно, последовало инспирированное Вашингтоном шестикратное падение цен на нефть, которое нанесло крайне болезненный удар по советской экономике, во многом приблизивший распад Советского Союза. Как не хотелось бы, чтобы подобным образом события развернулись и в отношении нынешней России.
С другим крупным южнокорейским деятелем – на этот раз политиком, мы беседовали как-то в канун 9 мая о том, чем была Великая Отечественная Война для нашего народа, и в чем ее международное значение. Сейчас у нас как-то не принято говорить, что этой Победой советский народ не только отстоял свободу и независимость своей Родины, но и качественно изменил мир. Что разгром фашистской Германии и милитаристской Японии при решающей роли Красной Армии положил конец верховенству Запада в мировых делах. Что с нашей Победой, с подъемом Китая, с крушением колониальных империй и появлением десятков новых независимых государств, началось движение человечества к полицентричному миру.
В этом новом мире Запад стал не главным, а лишь одним из игроков, роль и влияние которого, пусть не так быстро, но неуклонно сокращается. И Запад не может нам этого простить. Отсюда ширящийся поток клеветы на наше прошлое, на Советский Союз, на Красную Армию, на нашу Победу.
А, ведь как ни крути, – сказал я собеседнику, не будь нашей Победы в 1945-ом, не было бы, пожалуй, чернокожего президента в Соединенных Штатах. Как это так? – удивился южнокореец. «А вот так», – говорю ему, – СССР, Китай, движение неприсоединения добились в 1960 году принятия в ООН Декларации о предоставлении независимости колониальным странам и народам. Лидеры независимых африканских стран появились в ООН, и с ними на равных вынуждены были общаться руководители мировых держав. Освобождение Африки дало мощнейший толчок движению за гражданских правы афроамериканцев в Соединенных Штатах. Разве не показательно, что это движение приобрело свой размах именно в середине 1960-х г.г.?
Почувствовал, что, как и в первом случае, для моего собеседника такая трактовка послевоенного развития мира была не то, чтобы неприемлема, а неожиданна. В течение всей своей жизни движущей силой мирового развития он привык видеть исключительно Соединенные Штаты, а тут, оказывается, и русские играли в мире отнюдь не последнюю роль.
За границей острее, чем на Родине, чувствуешь себя русским. Россия признана мировым сообществом как государство– продолжатель Советского Союза, во многом определившего в ХХ веке ход мировой истории. А историю нужно принимать как свершившийся факт – она, как любят сейчас говорить, не имеет сослагательного наклонения.
У русских славная история. Русским не в чем каяться перед миром. Русские не разрушали чужие древние цивилизации для того, чтобы на их развалинах строить свою колониальную империю, и не возводили работорговлю в ранг государственной политики.
Но нас все время призывают каяться – и за царскую Россию, и за Советский Союз. А каются ли другие? Каются ли монголы за Чингисхана или узбеки за Тамерлана? Напротив, они им ставят памятники. Каются ли испанцы за деяния Кортеса и Писарро, а французы – за Наполеона? Каются ли англичане за разграбление Индии?