Что же касается до другого предложения, то я показал уже, что когда бы Начальник зла употребил на приближение к доброму началу свою свободу, то престал бы быть злым и страдать, и тогда бы зло не существовало; но мы ежедневно видим из его дел, что он как бы пригвожден к своей законопреступной воле, и не производит ни одного деяния, которое бы не стремилось к продолжению неустройства и беспорядка.
Настоящее состояние злого начала
На сей-то утверждаясь точке, защитники слепого рока мнят уже торжествовать, говоря, что зло содержит в себе причину и необходимость своего бытия. Сим мнением ввергают они человеком в расслабление и отчаяние; ибо ежели зло необходимо, то не возможно никогда избежать его ударов и услаждаться чаянием того мира и света, который есть цель наших желаний и трудов. Но предохраним себя от сих заблуждений, и разорим пагубные их следствия, показав истинную причину продолжения зла.
Ежели вникнем в самих себя, то легко почувствуем, что главнейший закон всеобщего Правосудия есть тот, чтобы свойство наказания было всегда в точном отношении с самым свойством преступления; и сие сбывается, когда преступник приведен к бессильным действиям, которые подобны тем, кои он законопреступно произвел, и следовательно которые противны закону, пренебреженному им. Вот для чего Начальник зла, развратясь беззаконным употреблением своей свободы, пребывает неколебим в своей злой воле, так как и родил ее; то есть, он не престает противиться деяниям и воле доброго Начала, и по мере тщетных своих усилий чувствует страдания, дабы по законам правосудия в самом деянии своего беззакония находил и свое наказание.
Нетерпимость между добром и злом
Присоединим к сему еще некоторые рассуждения о столь важной вещи.
Понеже доброе Начало есть единица существенная; понеже оно есть благость, чистота и самое совершенство: то не может терпеть в себе ни разделения, ни противоречия, ниже нечистоты. Из сего явствует, что Виновник зла должен быть от оного отлучен и отвержен, как скоро единожды противупоставил волю свою воле доброго Начала, и с того времени осталась в нем власть и воля злая, непричастная и не сообщающаяся благу. Враг самоизвольный доброго Начала и устава единственного, вечного и непременного, может ли он в себе вмещать какое благо, или какой закон, будучи вне сего устава? Не можно одному и тому же существу быть вместе и добрым и злым, и производить порядок купно и беспорядок, чистое и нечистое. И так легко теперь увериться, что совершенное отступление его от доброго Начала, удалило его необходимо от всякого добра; и он уже не в состоянии познать и произвести что-либо доброе, и отстать от своей воли, равно как и от деяний неправильных и беспорядочных и от сопротивления благу и истине.
О двух состояниях человека
Таким образом погруженный в собственном мраке, неспособен он к восприятию какого-либо света, и возвратиться к доброму Началу: ибо чтобы устремить свои желания к истинному сему свету, надобно прежде познать его, надобно возыметь добрую мысль. Но как сия мысль в него вселится, когда воля его и все способности совсем нечисты и расстроены? Одним словом, когда не имеет он никакого сообщения с добром, и когда и его восчувствовать, то способ и свобода возвратиться к оному, хотя и есть в нем, всегда остаются без успеха: а сие и учиняет ужасным лишение, к которому он осужден.
Закон Правосудия равно исполняется и над человеком, хотя отменными средствами; он будет нам предводителем в наших исследованиях о человеке.
Никто поистине, у кого только смысл не помрачен, или не заражен предубеждением, не станет спорить, чтоб телесная жизнь человека не была лишение и страдание почти непрерывное. И так, следуя тому понятию, какое мы имеем о Правосудии, не безрассудно назовем сию плотскую жизнь временем наказания и очищения; но нельзя именовать ее таковою, не подумав тотчас, что надлежало же человеку иметь прежде состояние высшее и превосходнее нынешнего, и что сколько теперешнее его состояние ограничено и наполнено печалями и неприятностями, столько другое должно быть не ограничено и исполнено утех. Каждое человека страдание есть знак недостающего ему блага; каждое его лишение показывает, что он был создан для наслаждения; каждая его немощь возвещает его прежнее могущество: одним словом, самое сие чувствование, что ныне не имеет он ничего, есть тайное доказательство, что некогда имел он все.