— Сударыня, поздравляю! Вам несказанно повезло. Вместо 30 копеек вам светит целый рубль. Вот он — юбилейный. Серебряный. Но просто так я его не отдам. Выполните условие.
— Кака-кое условие? — в напряжении лицевых мышц и выражении глаз школьницы совместились страх и любопытство.
— А вы подойдите поближе, я вам на ушко скажу — цинично, раскручивал он интригу.
— Je ne veux pas monter dans la gueule du loup. Mais vous Йtes sacrИment — пролепетала школьница (она процитировала известную реплику из сказки о Красной шапочке Шарля Перро — Прим. Авт.). Приняв ее невнятные слова за согласие сделать за его деньги какую-нибудь нелепость или непристойность, например, на одной ножке попрыгать ли какую-нибудь пафосную песню в коленно-локтевой позе исполнить, Павлов решил отойти от стереотипа памятных ему со школьных лет невинных розыгрышей и веселых приколов и придумать что-то новенькое. Но для начала с жертвою надо было, хотя бы познакомиться.
— Тебя как звать-то, гуманоид? — спросил он, сдвинув на кончик носа модные солнцезащитные очки.
— Дульсинея Табосская — не растерялась школьницаи присела в реверансе.
«Ах, так! Дон Кихота, значит, вы уже прошли? А читали ли вы историю кавалера де Греии Манон Леско?», — мгновенно сообразил он и объявил:
— Французский поцелуй!
— Целоваться?! По-французски?! Qu'est-ce que c'est?! — лицо школьницы исказилось в елейной гримасе, однако в глубине зрачков, как будто, что-то, взорвалось.
— Какая киска?! — рассердился Павлов, и для наглядности показал кончик языка, а затем сладко причмокнул. Как он того, собственно, и ожидал, она отреагировала на намек очень бурно: нежный румянец на щеках приобрел оттенки багрового цвета, большие карие глаза наполнились слезами.
— Дурак! — сказала она, отпрянув от него, и быстрым шагом поспешила, отдаляясь от него, по тенистой аллее. Жердеобразная подруга ее, в стороне наблюдавшая за результатами переговоров, с перепуганным лицом припустила за ней вслед. Павлов меланхолично посмотрел по сторонам, душераздирающе зевнул, и от темы НЛО переключился на приятные воспоминания. О том, как, будучи девятиклассником, попытался в подражание скабрезных стихов гения русской поэзии А.С. Пушкина, изложить собственную точку зрения на половой вопрос в советской трудовой общеобразовательной школе в условиях полного отсутствия какого бы то ни было полового воспитания. Его поэма под названием «Ода подростковому прыщу» пользовалась огромной популярностью среди мужской половины 9-10-х классов (посредством переписывания). Стихи, конечно, были так себе. Ни на что не претендовавшая и мало что обещавшая ученическая проба пера, которой он, однако, страшно гордился. Но однажды строгий учитель химии и убежденный холостяк Семен Ильич застал его врасплох в процессе творческой переработки вступительной части поэмы, и Павлова вызвали «на ковер» к директору школы. Кроме директора — властного и безжалостного Петра Григорьевича — в кабинете присутствовали упомянутый учитель химии и добрейшая Анна Ивановна, преподававшая в старших классах русский язык и литературу. От неприятных последствий, вплоть до исключения из школы, Павлова, как он тогда самоуверенно полагал, выручила его находчивость и эрудиция. Несколько лет спустя он по памяти воспроизвел тот разговор в виде драматической сценки, из которой следует, что с учителями ему просто повезло.
ДИРЕКТОР (строго): Павлов! Мне сказали, что ты порнографические стихи на уроках химии сочиняешь? И не отпирайся. У тебя Семен Ильич этот листок отобрал? Молчишь? А ну-ка, давай, прочитай нам свои вирши вслух, по памяти. Как там, у Грибоедова сказано, Анна Ивановна?
АННА ИВАНОВНА: С чувством! С толком! С расстановкой!
ПАВЛОВ (жалобно): Может не надо?
ДИРЕКТОР (строго): Надо, Павлов! Надо! Чтобы ты понял, насколько все это пошло.
ПАВЛОВ (тяжело вздохнув):
ДИРЕКТОР (растерянно): Стоп! Тут в листке написано совсем иное.
Может, это не Павлова листок? Да и почерк какой-то неровный. А у Павлова, я знаю, почерк красивый, разборчивый. Анна Ивановна, взгляните.
АННА ИВАНОВНА (со слезами в глазах): Тут почерк с наклоном вправо, а Павлов пишет с наклоном влево.