Объяснив свой план, Павлов попросил Гиту повторить ему то, что он ей сказал, немного поправил, и она передала его мнение Верховному вождю Гонорию и Центуриону Сансаре следующими словами:
– Надо посадить всех наших женщин, стариков и детей в лодки и отправить их в плавни Голубого залива. Пусть наши мужчины, пешком, следуя кратчайшим сухопутным путем, доберутся до Красивого каньона, завалят в самом его узком месте деревья и заготовят вязанки хвороста. Пусть господин Тезей-хан возьмет на борт своей ладьи отряд Центуриона и заманит противника в ловушку. Когда противник зайдет в Красивый каньон, наши мужчины разобьют его лодки камнями, бревнами и сожгут пылающим хворостом. Отряд Центуриона завершит их разгром копьями, стрелами, баграми и секирами.
– Знатный господин словно прочитал мои мысли. Я принимаю его предложение,– поддержала Павлова Центурион Сансара.
– Подворье жалко,– вздохнул Гонорий, но вынужден был согласиться.
Центурион объявила своему отряду, что орланды находятся в состоянии войны с войсками императора джурджени и приказала проследовать за "нашим другом и братом" Тезей-ханом на его большую парусно-весельную ладью и во всем его слушаться и беспрекословно подчиняться. Затем она вызвала: из строя Старую Досю, Гиту и Агафью, с которыми она решила остаться в фактории и своими глазами понаблюдать за противником, чтобы составить представление о его численности, вооружении, организации, управлении и попытаться захватить в плен "языка". После проведения рекогносцировки Сансара и группа разведки должны были лесными тропами добраться до Красивого каньона и там, в условленном месте, с людьми Павлова и своим отрядом встретиться.
На период своего отсутствия Сансара передавала часть командирских полномочий своей заместительнице Урсуле. При этом она строго наказала ей, чтобы та во флотские дела она не встревала, а обдумывала и "прокачивала" различные ситуации, которые могут возникнуть в случае отражения атаки противника с ближнего берега или с такого же вместительного и быстроходного, как у Тезей-хана, судна.
…Помахав своей супруге Ириске рукой и получив от нее в ответ трогательный воздушный поцелуй, Павлов, бегом, направился к месту стоянки своей галеры. Все члены экипажа уже собрались на "Эсмеральде" и облачились в легкие доспехи: льняные панцири и кожаные шлемы. Тридцать шесть бойцов перешли на нижнюю палубу и заняли места гребцов. Десятерым, включая Павлова, капитана Тараса и боцмана Корейка, предстояло управлять судном и ставить паруса на ветер.
Отряд орландских амазонок в количестве 17 бойцов разместился на верхней палубе. Быстро освоившись в непривычной для себя обстановке, воительницы начали деловито готовиться к сражению: снаряжали секиры и метательные копья, перетягивали на луках тетиву, проверяли стрелы и ножи.
Старик Бильдыев, его сыновья и зятья и даже шаманка Айдан куда-то пропали, словно сквозь землю провалились. Лисичка вместе с другими женщинами ее племени, прибывшими на ярмарку, собрав весь домашний скарб и погрузив его на оленей, направились в ближайший лес. Перед тем, как покинуть берег, Лисичка забежала по еще не убранным сходням на галеру и, не стесняясь присутствующих, повисла у Павлова на шее, умоляя ее не забывать, а в начале весны обязательно побывать в гостях, чтобы полюбоваться на их сыночка.
Попрощавшись с Лисичкой, пообещав ей вечную любовь, Павлов проводил ее до самого забортного трапа, а затем продолжил прерванное ее появлением оперативное совещание с капитаном Тарасом и Урсулой. Капитана волновали проблемы такелажа, а Урсулу – вопросы взаимодействия двух разноязычных воинских контингентов. Она также хотела знать, как на языке джурджени называются различные части галеры, чтобы при исполнении приказов господина Тезей-хана она и ее боевые подруги не перепутали нос с кормой. На языке орландов корма и нос судна соответствовали названиям нескромных передних и задних женских выпуклостей. Те же самые значения передавал и язык джурджени. В этой связи Павлову не пришлось долго и невразумительно объясняться: он просто похлопал Урсулу по соответствующим частям ее тела.
Около двух часов после полудня сигнальщик на бизань-мачте закричал, что видит корабли. Павлов приказал отдавать швартовые, выходить на веслах на стремнину реки Елены и выбрасывать плавучий якорь. Выполнив этот маневр, "Эсмеральда" легла в дрейф. Павлов и капитан Тарас достали свои свинцовые подзорные трубы с линзами из шлифованного горного хрусталя и попытались издали рассмотреть нежданных гостей.
В идущем встречным курсом судне они сразу опознали "Ласточку" – двухмачтовый 50-весельный корабль с небольшой осадкой и достаточно неплохой скоростью, использовавшийся в военно-морской флотилии Айхеноя для дозорной и посыльной службы. Следом за "Ласточкой" шел корабль той же серии под названием "Стриж", приписанный к военно-морской базе на острове Евстихий, а за ними – длинная вереница плоскодонных купеческих ладей.
Еще некоторое время спустя они заметили на баке (носовой надстройке) "Ласточки" вместо обычной катапульты две пушки на поворотных станках-тумбах, и, оценив угрозу, решили держаться у противника на виду, и в то же время не подпускать его ближе, чем на 1,5 стадии (1 км).
Наличие у противника артиллерийского вооружения вызывало у Павлова серьезную озабоченность. Из-за отсутствия адекватного ответа, он придумал "ассиметричный ход": приказал снять с кормы деревянную позолоченную фигуру дракона и выставить наружу толстое бревно, обернув его темной парусиной, чтобы противник издалека мог принять его за зачехленный орудийный ствол. Когда противник приблизился к восточной границе фактории, которую обозначал Гремучий ручей, матросы по приказу Павлова выбрали плавучий якорь, и "Эсмеральду" течением понесло в Голубой залив.
Продолжая наблюдать за противником через свои подзорные трубы, Павлов и капитан Тарас догадались, что появление на корме их галеры предмета, похожего на корабельное артиллерийское орудие, не осталось незамеченным. "Стриж" подошел к бревенчатому причалу, который они совсем недавно покинули, и с его борта был выброшен деревянный трап. Люди в одежде обозной прислуги (черно-синие кафтаны и серые смушковые шапки) выкатили по трапу две пушки на колесных лафетах и четыре ручные тележки, нагруженные ядрами, картузами и бочонками пороха. Вслед за пушками и артиллерийской прислугой на берег сошли около сотни гоплитов в полном вооружении.
Дело принимало серьезный оборот. Павлов подозвал к себе Урсулу и на ломаном орландском языке объяснил ей, что противник намеревается применить "шайтан агни кирдык" и попросил ее предупредить об этом своих боевых подруг. Урсула в ответ заявила, что это оружие ей хорошо известно, и она его не боится, а со своими подчиненными она пообещала поговорить и, как надо, все объяснить.
Павлов забрался по вантам на бизань-мачту, чтобы с высоты лучше рассмотреть, как происходит высадка десанта, какова его численность и силами каких подразделений операция осуществляется. Он видел, как прикрываясь щитами, гоплиты, одетые в черные плащи с серебряными гвардейскими позументами направились в сторону подворий, и, не встретив никакого сопротивления, стали их занимать.
Тем временем, артиллеристы, высадившиеся на берег, подкатили орудия к подворью именитого купца Никанора из города Ротон, развернули их в сторону Голубого залива, и произвели два пристрелочных выстрела. Ядра плюхнулись в воду с большим недолетом. Еще два выстрела прозвучали, примерно, через 15 минут. И снова недолет. Судя по отсутствию облаков дыма, пушки были заряжены не черным, а нитроцеллюлозным порохом, который накануне войны с парсами изобрел первый алхимик империи Эскулап-хан…