За день до отбытия в Сиракузы Виктор сообщил Насте далеко не самую приятную для нее новость – о том, что ей следует ждать его возвращения в поместье не раньше, чем на следующий год, поздней весной или ранней осенью. Тогда же он рассказал ей о Северной экспедиции, в составе которой ему предстояло отправиться сразу после возвращения из отпуска.
Узнав о том, что ее Виктору придется сражаться с Тезей-ханом, которого она уважала, как своего покровителя и заступника, Настя расплакалась.
– Обещай мне, что, если встретишь его в бою, то не убьешь!– жалобно просила она своего супруга.
– Обещаю тебе, что если встречу его в бою, то постараюсь, чтобы смерть его была быстрой и легкой,– неожиданно, заявил Виктор.
– Как ты можешь такое говорить, ведь он спас нам жизнь и сделал все, чтобы мы были вместе!– по-бабьи запричитала Настя и в категорической форме потребовала дать клятву под любым предлогом уклоняться от встречи с Тезей-ханом в бою. И он, нехотя, согласился.
На рассвете 15-го дня месяца минор (май) Виктор в сопровождении управляющего Мефодия, денщика и двух слугна тарантасе, запряженном тройкою рослых лошадей, отправился в Сиракузы. Кроме доставки господина в морской порт, у Мефодия в городе были и другие важные дела: Настя составила длинный список товаров, которые он должен был купить на городском рынке. Ему также следовало посетить нотариуса и городской магистрат, чтобы в соответствии с местными законами завершить оформление документов на полученное Виктором поместье и уплатить в городскую казну довольно приличную пошлину.
Сиракузы считался одним из самых укрепленных городов империи. Его опоясывали две линии крепостных стен, толщиной до двух с половиной метров и высотой двенадцать метров. Накануне войны с парсами горожане дополнительно возвели 16 сторожевых и оборонительных башен и цитадель (крепость в крепости на случай прорыва противника в город). В гавань и морской порт вела мощеная дорога, на которой можно было свободно проехать на повозке, запряженной лошадьми. Вторая широкая мощеная дорога окружала цитадель, рядом с которой находилась городская площадь. По другим улицам и переулкам можно было передвигаться только пешком,– настолько они были узкими и извилистыми, да и к тому же, зачастую, оканчивавшимися тупиками.
Знаменитый на всю империю невольничий рынок располагался за пределами города во внутренней гавани на острове Серифос и был огорожен невысокой стеной, отчасти каменной, отчасти деревянной. Виктор очень хотел приобрести для Насти и их детей образованных, здоровых, красивых и опрятных домашних слуг,– таких же, с которыми ему довелось общаться во дворце Тезей-хана на мысе Принцессы Грез. Однако он прекрасно понимал, что такая прислуга – "штучный товар", который на крупно-оптовом невольничьем рынке не торгуется, и в глубине души надеялся отнять десяток-другой рабов и рабынь у Тезей-хана силой – в качестве военного трофея. В последние разведданные, свидетельствующие о том, что Тезей-хан предоставил своим бывшим рабам и вольноотпущенникам свободу, он не поверил.
В порту на причале для военных кораблей Виктор разыскал транспортное парусно-весельное судно, перевозившее грузы для Северной экспедиции. После проверки подорожной и получения разрешения взойти на борт в качестве пассажира старший помощник в чине лейтенанта предупредил Виктора о том, что по какой-то технической причине отплытие откладывается. Узнав, что до двух часов после полудня судно задержится в порту, Виктор предложил управляющему оставить тарантас и тройку лошадей на попечение денщика, а самим в сопровождении слуг отправиться на городской рынок за покупками.
Через два часа они вернулись на причал. Слуги сгибались под тяжестью тюков, в которых находилась различная мануфактура: тонкое сукно, ручные кружева, золотая парча, хлопчатобумажные и шелковые ткани. Управляющий Мефодий тащил в большой плетеной корзине, переложенные соломой, стеклянные флаконы и глиняные кувшины с ароматическими маслами и благовониями. Виктор бережно нес за пазухой зеркало, изготовленное из "белой бронзы", и комплект нижнего женского белья из воздушного шифона и сатина. Раньше на скудное жалование лейтенанта, половина которого уходила на оплату жилья, подобных подарков для своей любимой Насти он позволить себе не мог.
Во время посещения городского базара Виктор жадно прислушивался к тому, о чем говорят люди. К своему удивлению он, воочию, убедился в том, что Северная экспедиция – никакой не секрет, а обычный новостной сюжет, который жители Сиракуз перемалывают уже, наверное, несколько месяцев. В таверне, куда он вместе с Мефодием заглянул, чтобы немного перекусить, добропорядочные бюргеры, потягивая вино, оживленно обсуждали предполагаемый маршрут Северной экспедиции и даже последние назначения на командирские должности в подразделениях экспедиционного корпуса.
Там же из обрывков разговоров он узнал, что Тезей-хан, якобы, женился на царице амазонок Антиопе и привел в покорность все племена Северного Забайкалья. Общая численность его войска оценивалась обывателями от нескольких сотен до нескольких тысяч человек, которые, по их словам, вот-вот, вторгнутся в северные провинции империи и осадят Ротон. А поскольку все знатные и именитые семьи Ротона "спят и видят Тезей-хана своим повелителем", то между Севером и Югом империи начнется гражданская война.
Виктор также убедился в том, что к Тезей-хану в Сиракузах относятся скорее с сочувствием, чем с ненавистью, и крайнее сожалеют, что не он, а его младший брат Банзай-хан в случае смерти Агесилай-хана IV станет их императором. Даже политкорректный Мефодий на прощание пожелал ему оказаться по долгу службы "подальше от заварухи, которая скоро начнется на севере".
Невеселое настроение, с которым Виктор возвращался из отпуска, усугубила морская болезнь, на которую он прежде никогда не жаловался. Большую часть времени плавания от Сиракуз до Айхеноя он провел в своей каюте, страдая одновременно от рвоты и от бессонницы. Были минуты, когда, впадая в забытье, он видел сон об одном и том же человеке – аборигене, которого он и его друзья (Даша, Борис и Настя) встретили на берегу таежной реки, еще не зная о том, что они уже умерли.
– Да, именно так! И "вторая жизнь", которую они получили, это – посмертный кошмар, а не спонтанное перемещение в другое измерение пространства и времени. Тот юноша-охотник, прекрасно говоривший по-русски, искренне, хотел им помочь или о чем-то предупредить, а они подняли его на смех. Он даже фамилию им свою назвал: Павлов. Вот бы встретиться с ним еще раз! Вдруг, ему известен проход из царства мертвых в царство живых?
…………………………………………………………………………………………………
. На заключительном этапе подготовки Северной экспедиции военные советники императора серьезно скорректировали ее цели и задачи. В частности, Долгий Остров на реке Ипуть, известный местным туземным населением под названием Красные Камни, предполагалось оккупировать и поставить на нем сильный гарнизон. Через год-другой на Долгом Острове после изгнания с него туземцев (орландов) должно было возникнуть административное и торгово-ремесленное поселение – северный форпост Империи джурджени, расположенный на стратегически важном перекрестке торговых путей и речного судоходства. По этой причине в состав участников экспедиции, кроме солдат и матросов срочной службы, были включены вольнонаемные ремесленники из Ротона и Айхеноя (плотники, столяры, каменщики, пекари и т.д.) с членами их семей.
Экспедицию, как и положено, сопровождали маркитанты и работорговцы, проститутки и священники, ученые и авантюристы. Вся эта разношерстная публика в количестве трехсот человек следовал за "Ласточкой" и "Стрижем" на десяти плоскодонных купеческих ладьях.
После высадки на стрелке Ипуть и Елены роты гоплитов, усиленной артиллерийской батареей из двух орудий, и установления контроля над всей территорией фактории, вышеупомянутые волонтеры, сойдя на берег, тут же принялись грабить богатые туземные и купеческие подворья. Все жители подворий, которые не успели их покинуть, были убиты или обращены в рабство.
Вакханалия убийств, грабежей и дикого пьяного разгула продолжалась в фактории весь день и всю короткую летнюю ночь. Военнослужащие временного гарнизона – гоплиты и артиллеристы – в количестве ста двадцати человек поддались общему настроению и, из-за попустительства своих командиров, массово нарушили военную дисциплину.
Едва забрезжил рассвет, как десятки воинов из разных племен напали на спавших и потерявших бдительность солдат противника. Многие из них были убиты на месте, не успев даже пикнуть. Большой ошибкой командира отряда гоплитов было то, что он разместил своих людей на постой не на одном подворье, а сразу в нескольких местах.
Гражданские лица, не оказывавшие сопротивления, были обращены туземцами в плен. На этом настоял друг Павлова князь Бильдыев, объяснивший другим вождям значение слова "заложник". Он совершенно здраво рассудил, что только угроза убийства заложников может побудить начальника Северной экспедиции Астрахана вступить с местными племенами в мирные переговоры, как это положено среди людей, почитающих богов.