Перед тем, как выйти к гостям, Павлов переоделся в придворный камзол из черного бархата, усыпанный драгоценными камнями. Одежду в предбанник доставил ему Следопыт, который, в свою очередь, переоделся в его золоченые доспехи, чтобы их, не приведи господи, не украли.
Его супруга тоже переоделась; ее белоснежное платье из тончайшего шелка и головной убор в виде стрейчевой бархатной шапочки черного цвета с клювом и украшениями из страусиного пера символизировали птицу, попавшую в силки хитроумного птицелова. Это платье, кстати, когда-то принадлежало Марине, а головной убор – Полине, которая его сразу узнала, и от обиды чуть не заплакала. Но орланды, конечно, про это ничего не знали, и искренне радовались тому, что их соплеменница выглядит, как настоящая принцесса.
Верховный жрец Колыван поздравил молодоженов с почином и пожелал рождения сына-богатыря. Верховный вождь Гонорий в это время тормошил Гиту, пытаясь привести ее в чувство и напомнить ему слова его высокопарной речи, которую они совместными усилиями составили. Гита, успев хлебнуть еще немного медовухи, таращила на него глаза и интересовалась, кто он такой. За праздничным столом повисла неловкая пауза.
По знаку Павлова девушки из музыкально-танцевального коллектива взяли инструменты, встали в кружок и заиграли первую часть свадебного музыкального канона композитора Шестипалого. Орланды, впервые услышав музыку в исполнении оркестра, восприняли ее, как волшебство.
Когда же красавица Полина взволнованно запела: "Славься Геспера, славься Любовь и жених и невеста",– у многих из глаз потекли слезы.
– Ничего, ничего. Еще не утро. Они нас музыкой, а мы их в танцах запросто переплюнем!– решили старейшины родов и, не сговариваясь, послали гонцов в свои приюты за самыми лучшими танцовщицами.
Но, увы, как орландки не старались, превзойти гостей в танцевальном мастерстве им также не удалось; разве что Сара Гудвин – младшая жена охотника Разувана из рода Красной Лошади – своим танцем Антилопы доказала, что может на равных состязаться с профессионально обученными наложницами гарема их высочества Тезей-хана.
Шумное веселье продолжалось до самого утра. Несколько раз жених и невеста выходили за ворота резиденции, чтобы принять поздравления и скромные подарки от орландов, которые не относились к числу "уважаемых людей", то есть представителей родоплеменной знати.
Среди тех, кто пришел поздравить Ириску и пожелать ей счастья в супружеской жизни, была Нара, а вместе с ней, как он догадался, ее дочь и его бывшая жена Березка. За прошедшие четыре года Березка повзрослела и похорошела, но голова ее была повязана черным платком, и это означало, что у нее траур.
Вернувшись к праздничному столу, Павлов сразу поинтересовался у Ириски по поводу Березки: кто она такая, из какого рода и по кому справляет траур. Его супруга, уже привыкнув к тому, что может общаться с ним без переводчика, объяснила ему, что молодая женщина в черном платке – вдова великого охотника и воина Тибула Храброго из рода Белохвостого Оленя, и что она дала клятву до конца своих дней хранить верность покойному мужу. Когда Павлов услышал ее слова, то сразу расчувствовался и твердо решил при случае отправить своим бывшим сородичам богатые подарки.
Рано утром молодожены и гости отправились из резиденции Верховного вождя в подворье Кочубея. Важным моментом свадебной церемонии являлся выход Ириски из отчего дома,– она должна была всячески изображать, что этому противится, и ее уводят силой. Однако, судя по тому, как Ириска себя вела, все видели, что она несказанно рада тому, что следует за своим мужем.
На подворье Кочубея молодожены и их свита до полудня отдыхали, пообедали и затем в назначенное Гонорием время вышли на Главный причал, где собрались и готовились к отплытию на традиционную летнюю ярмарку торговые представители всех орландских родов со своими семьями. Гребцов в каждой большой дощатой лодке с плоским и приподнятым в носовой части днищем было 7 или 8 человек, каждый отвечал за свое однолопастное весло. Длина весел была разная: носовые короче, за ними сидели женщины; бортовые – длиннее, и за ними сидели самые крепкие мужчины.
По просьбе тестя Павлов принял на борт "Эсмеральды" трех его жен с детьми и большое количество товара (в основном – мешки с солью). Туда же погрузили и приданое невесты, включая трех служанок-рабынь. Вообще-то рабство у колонистов было отменено, но Павлов надеялся на то, что Народное собрание разрешит ему, в порядке исключения, содержать небольшой штат прислуги, как это принято в домах знатных людей всех соседних племен.
Получив со всех лодок подтверждение полной готовности, Гонорий протрубил в рог, и живописная и шумная кавалькада стартовала в направлении фактории. По сложившейся традиции первыми отчалили лодки рода Росомахи, за ними следовали "быки", "куницы" и "лошади". Ладья Верховного вождя держалась где-то посредине "кильватерного строя", не зарываясь вперед. Таким образом, Гонорий мог держать в поле зрения весь караван, и особыми сигналами охотничьего рога возвещать об остановке или ускорении движения.
По причине встречного ветра "Эсмеральда" шла на весельном ходу, стараясь не отставать от ладьи Верховного вождя. Гребцы и матросы, поддав крепкого орландского пива, которым их угостили на прощание слуги Верховного вождя, весело переговаривались между собой; кто-то даже пытался запеть, но выходил полный разнобой, пока боцман Корейка не напомнил им о том, какой сегодня день и зычным голосом затянул развеселую и разухабистую илинойскую народную песню под названием "Вот невеста идет". Кстати, в качестве припева в ней использовалась первая и последняя строфа: "Под венец, шагом марш!"