Вскоре к нам приехала Матушка и ее прислужница Пелагея, с маленькой трехлетней сироткой Ниночкой, мы их прописали к себе. Вот здесь-то я повидала много… К Матушке приходили иногда по сорок человек; чего только мы не видели и чего только не узнали…
Кто такая была Матронушка? Матушка была воплощенный ангел-воитель, будто меч огненный был в ее руках для борьбы со злой силой. Она лечила молитвой, водой… От рождения была святая, не как другие подвижники, которые своими подвигами получали со временем святость. Она была маленькая, как ребенок, все время полулежала на кроватке, на боку, «на кулачке». Так и спала, по-настоящему почти никогда не ложилась. Когда принимала людей, садилась, скрестив ножки, две ручки вытянуты прямо в воздухе; наложит пальчики на голову стоящего перед ней на коленях человека, перекрестит, скажет главное, что надобно его душе, помолится.
Она жила не имея своего угла, имущества, запасов; кто пригласит, у того она и живет; жила на приношения, которыми сама не могла распорядиться. Была в послушании у злой Пелагеи, которая всем распоряжалась, пила и раздавала все, что приносили Матушке, своим родственникам. Без ее ведома Матушка не могла ни пить, ни есть. Иногда губы у нее пересохнут и она жалобно просила Пелагею: «Пить хочу», – а та грубым голосом, нетрезвая, наевшаяся потихоньку, лежа на кровати, отвечает: «Не время тебе пить!» Мы тайком от Пелагеи приносили еду и питье, а Матушка не берет – иногда сутками.
Матушка, казалось, знала все события вперед. Каждый день прожитой ею жизни – поток скорбей и печалей приходящих людей. Помощь больным, утешение и исцеление их. Исцелений было много по ее молитвам. Возьмет двумя руками голову плачущего, пожалеет, согреет святостью своей, и человек уходит окрыленный. А она, обессиленная, только вздыхает и молится ночи напролет. У нее на лбу была ямка от пальчиков, от частого крестного знамения. Крестилась она медленно, усердно, пальчики искали ямку… Много было случаев, когда она отвечала приходившим на их вопросы о близких: жив или нет? Кому скажет: жив, ждите… Кому – отпевать и поминать. У мамы была подруга, три раза получала извещение о смерти мужа, а Матушка – свое: «Жив, придет на Казанскую! Постучит в окошко!..»
Кончилась война, а его так и нет, и вот в сорок седьмом году он пришел, и все так и было, как она сказала! Этот человек, Тимофей Петрович Хиров, только недавно умер, года два-три назад. Весной 1948 года он достал икону Казанской Божией Матери и пешком от Кутузовки донес ее до Царицына, где в то время Матушка гостила.
Когда началась война, Матушка просила всех приходящих к ней приносить ивовые ветки; она их ломала на палочки одинаковой длины, очищала от коры и молилась. Пальчики были все в ранках. Часто говорила, что бывает невидимо на фронтах, помогает…
После войны, как и многие тогда, я была страшно бедной, надеть нечего, пальто изношено, а Матушка твердит: «Все-то у тебя будет» – и по пальчикам мои пальто пересчитывает. И действительно, после лагеря я никогда не нуждалась в чем-либо. Я часто говорила: «Матушка, я плохая, грешная, исправиться сама не могу (была вспыльчива, горда, самоуверенна и т. д.), что делать?» А Матушка мне: «Ничего, ничего, выполем травку, сорняк, потом попоим молочком, и будешь ты у нас хорошая!»
Я знаю случай, когда молитва Матушки охраняла одного человека. Это было в войну. Этот человек был на фронте, потом его направили в Горький учиться на десантника. Семья его жила в Москве, и он не имел от нее известий. В школу его не приняли, но соблазн был велик – поехать в Москву узнать, что с семьей. Это считалось дезертирством. Чтобы ехать в Москву в условиях военного времени, надо было, кроме билета, иметь соответствующие документы – в поезде постоянно устраивались проверки…
Этот человек молился Николаю Чудотворцу, заочно просил и Матушку помочь. Чудом доехал до Москвы, в поезде у всех проверяли документы, а мимо него проходили, как будто бы его и не было. В Москве, на вокзале, стояли шеренги проверяющих, и здесь он прошел с молитвой. Приехал. Разыскал семью; мать его поехала тут же к Матушке, a она ей: «Пусть сын твой поживет дома, ходит по Москве не боясь, я буду все время с ним – устроится». Страшно было, ведь он считался дезертиром! Но человек этот верил без сомнений и поступил, как Матушка велела. Потом он влился в армию чудом Божиим и молитв ради Матушки и воевал до конца войны.