Студенчество в эту эпоху переживало тяжелый период: начались репрессии. То здесь, то там вспыхивали студенческие волнения, которые, начинаясь либо в Петербурге, либо в Москве, распространялись постепенно по всей стране. Ветеринарное студенчество было наиболее демократичным и революционным.
Когда я поступил в институт, то убедился: среди моих старших товарищей свежи воспоминания о прошлогодних студенческих волнениях. Весть о февральских столкновениях петербургских студентов с полицией дошла до студентов Юрьева. Студенческий «Союзный совет дерптских объёдиненных землячеств и организаций» организовывал собрания студентов, выпускались листовки. Студенты нашего ветеринарного института и университета предъявили администрации требования: снижение или отмена платы за учение, установление автономии высших учебных заведений.
Студенты объявили забастовку, отказавшись от посещений занятий. Запугивания не помогли, аудитории пустовали. Начались репрессии. Из университета исключили 450 человек, но под давлением студенческих масс 200 из них были приняты обратно, остальных же как политически неблагонадежных срочно выслали из Юрьева. Студенчество решило организовать демонстрацию — проводить высылаемых. Молодежь шла на вокзал с революционными песнями, полиция и войска не смогли разогнать собравшихся. На вокзале студенты митинговали до самого отхода поезда.
Но были и такие студенты, которые осуждали прошлогодние события, утверждая, что различные манифестации, демонстрации и забастовки — не дело учащейся молодежи. Как правило, это были дети местных зажиточных крестьян или юрьевской буржуазии. Они держались очень сплоченно и подчас были не прочь выдать «крамольников» полиции. Настроены эти студенты были крайне реакционно. Меня возмущала их оппозиционность ко всему прогрессивному, а их доносы вызывали чувство омерзения.
В 1899 году правительство утвердило «временные правила», по которым студенты за участие в «беспорядках» отправлялись на военную службу. В январе 1901 года до нас дошли сведения, что в Киеве отданы в солдаты 183 студента университета.
Во время лекции кто-то написал записку с сообщением об этом событии. Поднялся глухой гул. Преподаватель никак не мог понять, в чем дело, несколько раз останавливался, начал сердиться. Вскоре весь ветеринарный институт знал о случившемся. В коридорах собирались шумные группы, спорили, кричали. Одни выступали за забастовку, другие призывали к спокойствию. Я стоял на такой точке зрения: необходимо бороться за гарантию защиты студентов от произвола полиции.
В квартире по соседству с нами, за тонкой деревянной перегородкой, жили два наших товарища: Казаринов и Душников. Однажды ночью мы с Сергеем проснулись от небольшого взрыва, происшедшего у наших соседей. Вскочив с постели, мы бросились в их комнату и увидели: Казаринов сидел на стуле и вытирал полотенцем лицо, а Лушников не мог удержаться от смеха. Оказывается, они варили в своей печке по какому-то рецепту вонючую смесь. Наутро предполагалась забастовка студентов. Когда Казаринов подошел к кастрюле, чтобы размешать содержимое ложкой, произошел легкий взрыв, который опалил лицо студента. К счастью, глаза остались неповрежденными. Это происшествие не помешало сварить необходимую смесь. Когда зелье было готово, наши товарищи ночью пробрались в здание института и крупными шприцами впрыснули вонючую жидкость через замочные скважины в аудитории и лаборатории.
Закончив свою миссию, они благополучно вернулись домой. На следующий день занятия были отменены, поскольку учебные помещения были пропитаны таким едким запахом, что он ощущался даже на улице.
Волнения среди студентов не утихали. Занятия проводились с перерывами, появились листовки «Союзного совета».
В парке Тяхтвере проводились студенческие митинги и сходки. Мы с Сергеем ходили на эти сходки, сами не выступали, но слушали внимательно все выступления и обменивались мнениями. У нас с Сергеем были одни взгляды: мы были за демократизацию не только студенческой, но и всей общественной жизни. Волнения на предприятиях Таллина и Юрьева нас глубоко задевали, мы считали, что необходимо государственными реформами облегчить жизнь рабочих.
Когда пришла весть о том, что изданы «Временные правила о студенческих организациях в высшей школе» (декабрь 1901 года), мы рассматривали это как нашу, студенческую крупную победу. Нам разрешалось создавать кассы взаимопомощи, столовые, научно-литературные и художественные кружки и т. д. Конечно, мы все время ощущали неотступный надзор институтской администрации, но чувство большей самостоятельности подбадривало каждого.