Некоторые ученые позволяют себе презрительно относиться к популяризации науки, избегают участвовать в создании научно-популярных книг. К сожалению, многие деятели науки далеки и от художественной литературы. Но к в нашей художественной литературе мало создано произведений, которые рисовали бы правдивый образ советского ученого.
А ведь научные работники — это теперь немалая и постоянно растущая часть нашего общества, значение которой в построении коммунизма все увеличивается.
Как-то я читал переписку Максима Горького (очень люблю творчество этого писателя). И вот, перелистывая этот томик, я с большим удовлетворением узнал, что дав ней мечтой писателя было вторжение художников слова в область научной мысли. Горький писал о том, что романисты будущего, и будущего близкого, должны ввести к круг своих тем «героизм научной работы и трагизм научного мышления». Я читал эти слова и думал о том, что писатели (не говорю о редких исключениях), предпочитают вообще не брать ученых в главные герои своих произведений. В романах, пьесах, кинофильмах ученый нередко представлен в виде беспомощного, дряхлого старичка, наделенного целым комплексом странностей: он рассеян, забывчив, хлопотлив, непомерно болтлив, наивен, он часто «не от мира сего». Такой «ученый» производит жалкое впечатление, к нему относятся внешне почтительно, а внутренне — снисходительно, прощая ему чудачества. Но ведь это же пародия, карикатура на ученого.
Настоящий советский ученый всегда превосходно совмещал в себе высокие качества творца научных ценностей, талантливого организатора и крупного общественного деятеля. За свою долгую жизнь я встретил много ученых, которые как бы синтезировали в себе качества человека нового общества. Это были настоящие прогрессисты и настоящие исследователи, блестящие умы.
Создать произведения, в которых выведен был бы во весь рост такой советский ученый, — чрезвычайно благодарная и благородная задача. Подобные произведения будут иметь немалое воспитательное значение. А чтобы создать высокохудожественный образ советского ученого, писатели должны хорошо знать жизнь работников науки.
Обо всем этом я написал тогда в статье «Наука и литература».
История этой статьи такова. Как-то в редакции «Правды» я выступал на эту тему. И вот журналисты попросили меня написать статью о взаимосвязях науки и литературы. Я взялся за работу, стал вспоминать свои встречи с писателями и журналистами, наши разговоры, дискуссии и увлекся статьей совершенно.
Я всю жизнь был аккуратен, смолоду не терял, не выбрасывал и не уничтожал ни одного письма, сохраняя разные документы, справки, планы и т. д. Все это складывалось в папки и хранилось в порядке. Я никогда не считал, как многие из моих знакомых, что «захламливаю» шкафы. Мои папки и подшивки — это история в документах и письмах. У меня сохранились документы, датированные 1903, 1911, 1917 и другими годами. И вот, работая над статьей, я быстро нашел нужный мне листок. На нем дата: 14 марта 1935 года. Письмо со штампом дирекции Дома советских писателей гласило:
«Многоуважаемый Константин Иванович!
Дом советского писателя и Центральное бюро ВАРНИТСО наметили ряд конкретных мероприятий по установлению тесной связи между представителями художественной литературы и науки. В числе намеченных мероприятий: установление постоянного дня для встреч ученых и литераторов, организация научно-технических консультаций силами ученых для отдельных писателей, организация предварительной читки рукописей художественных произведений, отображающих научно-технические проблемы и деятелей науки и техники, организация отдельных докладов по крупнейшим проблемам науки и техники для писателей и пр.
Для того чтобы наши ученые имели возможность посещать Дом советского писателя, правление ДСП по договоренности с ЦБ ВАРНИТСО включило Вас в состав членов ДСП и направляет Вам членский билет ДСП с просьбой принять участие в жизни Дома, способствуя тем самым установлению более тесной связи между художественной литературой и наукой…
С товарищеским приветом — ответ, секретарь ВАРНИТСО А. Бахутов
Завед. Домом советского писателя Е. Чеботаревскак».
Приглашение я принял, а вскоре на одной из встреч в Доме писателей вспыхнул спор о романе Леонида Леонова «Скутаревский». В прессе, как я помню, книгу эту ругали, но она была заметным произведением тех лет, и о ней много говорили.