Они продвигались вглубь жилых помещений. В коридорах и безлюдных проходах гуляло эхо выстрелов и других шумов. Из стен и полов, словно стволы деревьев, торчали лопнувшие водопроводные трубы, откуда стекала дурно пахнущая жижа. Скудные остатки плитки покрывало битое стекло и глиняные черепки, что разлетелись на части, не выдержав напора войны.
Спрятав в кобуру свой пистолет, Гаунт крепко сжимал в руках винтовку Каффрана – много воды утекло с тех пор, когда он воевал с таким оружием.
Из полупрозрачного тумана материализовался силуэт Маколла, и разведчик жестом направил танитцев вперёд. Он посмотрел на Гаунта и затем снял фуражку с его головы.
– Не понял? – возмутился Гаунт.
Маколл провёл указательным пальцем по стене, набрав грязи и замарав ею серебряную кокарду в виде аквилы, и отдал головной убор обратно.
– Она отражает свет, – объяснил Маколл.
– Понятно, ни к чему носить мишень на голове.
– Я просто не хочу, чтобы из–за вас перестреляли всех.
– Ну конечно, – согласился Гаунт.
Каждые несколько минут треск оружия сменялся тишиной, когда враг, прислушиваясь к любому шороху, становился всё ближе, но сейчас был слышен лишь звук падающих капель дождя. Любой предмет окружения, будь то случайно или умышленно потревоженные горы обломков, будь то опрокинутые и свалившиеся предметы покрупнее, становился источником шума. Сломанные половицы стонали и кряхтели, а окна и двери громко возмущались любому неосторожному движению. Даже эхо, порождаемое при разрядке оружия внутри разрушенных зданий, отлично помогало найти первопричину.
Танитцы крайне умело пользовались этим навыком. Гаунт наблюдал, как несколько раз кто–то из солдат швырял камень, старую жестяную кружку или горшок, чтобы звуком привлечь внимание тронувшихся рассудком косдорфцев. Как только те стреляли по источнику шума, другой танитец находил стрелка и ликвидировал его.
Но противник быстро выучился на своих ошибках, начав действовать более осмотрительно. Не в состоянии выследить танитцев, косдорфцы начали взывать к ним из мрака.
И это действовало на нервы. Далёкие голоса полнились мольбой. Сами слова было сложно разобрать, но их смысл понимал каждый – обречённые давили на жалость.
– Не слушайте их, – приказал Гаунт.
Нужно держаться изо всех сил. Враг превосходил их числом, но танитцы правильно поступили, покинув площадь и тем самым склонив чашу весов в свою пользу. Однако Гаунт гадал, хватит ли этого.
Руины все ещё напоминали кладбище, траурную пустошь всеобщего разложения. Он подумал – неужели здесь оборвётся его жизнь и карьера военного? Неужели достойному офицеру осталось жить пару часов на не имеющем стратегической ценности мире, потому что он ошибся с выбором: не пожал нужному человеку руку, не шепнул пару слов в нужные уши, не отобедал с нужными людьми? Ибрам не раз сталкивался с карьеристами, которые добивались всего благодаря убедительной силе клуба офицеров или подвязкам в штабе. Они были политиками, что доводили свои решения в наиболее прямолинейной форме. Но в толпе посредственностей иногда находились истинные самородки. Гаунт верил, что одним изучением книг по боевому ремеслу и военных доктрин многого не добиться – нужно подкреплять знания практическими навыками и полевыми учениями. Эту же мысль поддерживали Слайдо и Октар – первый наставник Гаунта.
Чего нельзя было сказать про обширную военную машину Имперской Гвардии. Слайдо как–то сказал: «Я уверен, что соответствующие реформы Гвардии могут увеличить её эффективность на пятьдесят, а то и на шестьдесят процентов. К несчастью», добавил он, «человечество слишком занято войнами, чтобы запустить подобные изменения».
И в этом была горькая правда. Гаунт точно знал, что Слайдо составлял в уме проект реформ для подачи в Муниторум после Усмирения Горикана, а затем – после Кхулана. Но каждый раз начиналась новая военная кампания, возникал новый театр военных действий, привлекавший внимание военных планировщиков и командующих. И тогда она началась в Мирах Саббат. Слайдо посвятил себя им, насколько знал Гаунт, преимущественно по личным интересам. После Кхулана Верховные Лорды искушали Слайдо множеством предложений – ведь у него было из чего выбирать. Но тот отказался от всего, предпочтя в конце своей жизни заняться исполнительскими обязанностями и работать над фундаментальной реформой Имперской Гвардии, которая, как он полагал, имела все шансы стать самой эффективной военной силой во всей известной галактике.