– И в чём заключается твой недуг? – спросил Дорден, когда Майло подошёл к нему. Юноша захлопнул за собой откидной борт и пожал плечами.
– Просто недомогание, – сказал он. – Что–то вроде головокружения.
– Головокружения? В смысле, обморока?
– Вещи кажутся знакомыми. Понимаете, о чём я?
Но Дорден легонько покачал головой и нахмурился.
– Словно дежавю, – объяснил Майло.
Дорден указал юноше на складной табурет, на который тот послушно сел, и взял манжету тонометра.
– Ты понимаешь, что уже третий день подряд обращаешься ко мне по поводу недомогания? – спросил Дорден.
Майло кивнул.
– Знаешь, что я предполагаю? – задал вопрос медик.
– И что же?
– Ты голоден, – сказал Дорден. – Понимаю, тебе противна та пища, которую у нас готовят. Твоей вины здесь нет – это те ещё помои. Но есть–то всё равно нужно, Брин – именно в этом причина головокружения и слабости.
– Не в этом дело, – возразил Майло.
– Но и исключать не стоит, ведь ты не в восторге от еды.
– Так–то оно так, признаю. Но дело в другом.
– И в чём же?
Майло пристально посмотрел на него.
– У меня предчувствие. Словно мне приснился кошмар. Ощущение, будто…
– Что?
Но Майло потупил взгляд.
– Послушай, – начал Дорден, – я знаю, ты хочешь остаться с нами. И Гаунт вроде не против. Ты знаешь, что ему давным–давно нужно было избавиться от тебя. Если тебя на него стошнит, если ты заболеешь от того, что не будешь как следует питаться, у него появится веская причина. Он сможет убедить себя в том, что, отправив тебя подальше, проявит заботу. И на этом всё закончится.
Майло кивнул.
– Поэтому сделай мне одолжение, – молвил Дорден. – Пойдём в столовую и найдём тебе что–нибудь съестное. Исполни мою просьбу и поешь. А если недомогание не пройдёт, что ж, придётся провести ещё одну беседу.
Молния озаряла их путь. Дождь всё никак не унимался. Преодолев сырые холмы, их взору открылся мёртвый город.
Косдорф представлял собой простиравшиеся на многие лиги руины бледновато–белого, похожего на тающий сахар, цвета. Когда танитцы подошли к нему с юго–восточной стороны, то сложившиеся и обвалившиеся жилые блоки показались Гаунту огромными, празднично украшенными многослойными тортами, чьи глазированные слои опрокинулись и посыпались друг на друга крошащимися ломтями. Ливень превратил поднявшуюся после этого пыль в грязь. Сам же город заволокло дымной пеленой – отголоском былого разрушения.
Грозовые тучи на небе напоминали чернильные следы на бледной коже. Ослепительно яркие разряды молний срывались с облаков и беззвучно ударяли по насквозь промокшим развалинам. Их вспышки озаряли облачный полог, а в руинах, куда они били, возникали мимолётные белоснежные сполохи. Хотя столбы молний разветвлялись на вторичные разряды, подобно капиллярам, соединяющимся с основным сосудом, они всё равно были исключительно прямолинейными.
Постоянные вспышки создавали непостоянную и таинственную картину дня. Казалось, погружённый в сумерки мир вокруг стал тесным и унылым.
– Почему мы ничего не слышим? – проворчал один из солдат.
Гаунт приказал остановиться у глубокой закраины, чтобы свериться с картой. Над ними нависали кренящиеся и шаткие остовы зданий, внутри которых журчала вода.
– Потому что не можем, Ларкс, – ответил Корбек.
Гаунт оторвал взгляд от карты и обратил внимание на Ларкина, стрелка, которого выбрали для операции. Знаменитый Безумец Ларкин. Комиссар всё ещё учился соотносить имена с лицами, однако Ларкин был слишком неординарной личностью. Превосходный стрелок. В то же время, по мнению Гаунта, самый психически нестабильный рекрут, прошедший отбор в армию. Комиссара не покидало ощущение, что первое явно повлияло на второе.
Ларкин был костлявым, несчастного вида человеком с татуировкой на щеке в виде свернувшегося дракона. Снайперская лазвинтовка висела за плечом в чехле–дождевике.
– Высота, – сказал ему Гаунт.
– Повторите, сэр? – переспросил Ларкин.
Гаунт указал на дождливое небо, что проглядывало сквозь истерзанные и почерневшие останки зданий, и Ларкин посмотрел туда.
– Разряды молнии перескакивают с облако на облако и могут достичь мощности четырёхсот тысяч ампер. Но мы не слышим грома из–за разницы высот.
– Ух, ты, – воскликнул Ларкин. Среди солдат пронёсся шёпот.
– Думаешь, я бы погнал вас в мёртвую зону без первоначальной орбитальной разведки? – задал вопрос Гаунт.