Но Он же утешает со Креста: не мы Его можем найти, Он первый взыскал нас.
«Утешься, ты Меня не искал бы, если бы ты не нашел Меня.
Я думал о тебе в Моем борении, Я пролил за тебя по каплям кровь Мою.
Это более Меня искушать, чем самого себя испытывать — думать, сделаешь ли ты такую–то и такую–то вещь, не предстоящую тебе теперь. Я свершу её в тебе, если будет нужно…
Господь мой, я всё отдаю Тебе. — Ты не искал бы Меня, если бы ты Мною уже не обладал. Итак, не беспокойся». («Consoletoi, tu ne me chercherais pas, si tu ne m’avais trouve». «Je pensais a toi dans mon agonie, j’ai verse telles gouttes de sang pour toi».
— Seigneur, je vous donne tout.
«Tu ne me chercherais pas, si tu ne me possedais. Ne t’inquiёte pas»).
В отдании себя, не Богу вообще, а снисходящему в любви и самоуничижении Богу — ответ: ибо этим Он заполнил пропасть нашей «misere», нашей нищеты, нашего ничтожества и нашего страдания.
Нет другого выхода, другого решения, как Любовь Божия, заполняющая пропасть. Этим устанавливается новая иерархия ценностей:
«Бесконечное расстояние, отделяющее тела, от области умственной, символизирует вместе с тем еще бесконечно более бесконечное расстояние между деятельностью умов и Высшей Любовью, ибо оно сверхъестественно …
Все тела, небесные пространства, звезды, земля и все её царства не стоят малейшего из умов. Ибо он знает всё это и себя, а тела — ничего.
Все тела, взятые вместе, и все умы, взятые вместе, и всё, что они произвели, не стоят малейшего движения Любви. Последняя принадлежит порядку бесконечно более возвышенному.
Из всех тел, взятых вместе, нельзя выдавить малейшей мысли: это невозможно и принадлежит к другому порядку.
Из всех тел и всех умов нельзя извлечь малейшего движения истинной Любви: это невозможно, и другого порядка — сверхъественного». (Не привожу здесь изумительного французского оригинала, ибо это — одно из самых знаменитых мест во французской литературе).
Началась новая жизнь, состоящая в отказе от самоустремления. Один центр жизни заменился другим. Я, как центр моей жизни, заменился Богом. И среди преходящести, болезней, слабости и постепенного умирания, которое есть наша жизнь, началась Жизнь в Боге, вдохновляющая на подвиг, дающая и радость подвига и радость творчества. Смысл и закваска мировой жизни — в подвиге любви бесконечно отдающего Себя в любви Бога, даже до смерти. Смысл нашей жизни — последовать в этом Богу, отринув мелкое себялюбие, служение своему «я» («le moi est haissable»: «я» — ненавистно).