«Благая весть» есть исполнение и ожиданий мира, истории, человечества. И все обетования Божии в Нем «да» и в Нем «аминь» (2 Кор. 1. 20). И насыщается душа … «Верую, Господи!» восклицает исцеленный слепорожденный, «и поклонился Ему» (Ин. 9. 30). «Господь и Бог мой!» говорит Фома (Ин. 20. 28). «Не горело ли в нас сердце наше», говорят друг другу ученики, бывшие в Эммаусе, по отшествии от них Иисуса.
Умиренное томление. «Придите ко Мне, все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас» (Мат. 11. 28). «Мир оставляю вам, мир Мой даю вам». Овец Его — никто не похитит из руки Его (Ин. 10. 28).
«Поздно я познал Тебя, поздно я возлюбил Тебя, о Красота столь давняя, и столь новая!» восклицает Августин.
Но — мы видели — не только «психологическое» заполнение, умирение томления принесено благой вестью. В Нем все обетования Божии «да» и «аминь». В Нем совершился и исполнился план Божий о мире. Не мечты, а исполнение; не отвержение мира, а спасение его и преображение его. Освящение плоти и тела и ткани жизни и истории и судеб мира: ибо Слово стало плотию. И утишается томление всего мира, всей твари, всего существующего. Ибо и вся тварь «стенает и мучится доныне» — «в надежде, что и сама тварь будет освобождена от рабства тлению в свободу славы детей Божиих» (Рим. 8. 21).
Удовлетворение томления осуществлено реально, исторически, в историческом лице: в живой личности Того, Кто был воплощенное Слово, раскрывшаяся, не абстрактная, а живая, бесконечно снисходящая, бесконечно сострадающая и состраждущая и победившая жало смерти — Любовь Божия. И вместе с тем взор устремлен вперед — к грядущей полноте откровения этой Побед ы — когда «Бог сотрёт всякую слезу с очей их, и смерти уже больше не будет» (Апок. 21. 4). Поэтому мы еще стенаем и томимся (στενάζομ,εν βαρονμ,ενοι) не потому, что хотим совлечься, облечься, чтобы смертное поглощено было жизнью», пишет апостол Павел (2 Кор. 5. 4). Но полнота и центр и смысл жизни уже нам даны — во Христе. Поэтому, «для меня жизнь — Христос, и сама смерть «приобретение» (Флп. 1. 21). В Нем — так веруют христиане — мы уже прикоснулись к Источнику воды живой.
Характерна и еще более значительна — и обратная струя: ответ Бога, или еще вернее: искание нас Богом. Искание Им нас предшествует нашему исканию Его. Не мы первые ищем. Наше искание Бога уже вложено в нас Богом и есть, как мы уже говорили вначале, зов Бога, выражающийся в нашем томлении по Нем: «Се, стою у двери и стучу: если кто услышит голос Мой и отворит дверь, войду к нему и буду вечерять с ним, и он со Мною» (Откр. 3. 20).
Но еще более того: не только зов Бога, пробуждающий наше томление, но Бог активно выходит нам навстречу. «И когда он был еще далеко, увидел его отец и сжалился и, побежав, пал на шею ему и облобызал его», — читаем мы в притче о блудном сыне. «Сын Человеческий пришел взыскать и спасти погибшее»: Он оставляет 99 овец в пустыне и отправляется искать заблудившуюся овцу. «Пастырь добрый душу свою полагает за овец своих. Инициатива Бога, активность Бога, искание нас Богом, снисхождение Сына Божия, чтобы «искать и спасти погибшее», снисхождение даже до смерти, смерти же крестной: Бог, жаждущий спасения душ наших, — вот в этом наше спасение, в этом, согласно христианству, — смысл истории мира. «Не мы Его возлюбили, а Он возлюбил нас и отдал Сына Своего, как умилостивление за грехи наши» (1 Ин. 4.10).
В этом–то и залог удовлетворения томления, что оно есть отзвук будящего наши души искания нас Богом и обретения нас Богом. «Я стремлюсь, не достигну ли я, как и я уже был достигнут, захвачен Иисусом Христом» (Фил. 3. 12). В этом, и только в этом — весь смысл христианского благовестил. «В том любовь…. что Бог послал Сына Своего Спасителем миру» (1 Ин. 4. 10, 14). «Поклоняемся снисхождению Твоему», — поет Церковь.
Пути познания Бога
Как доказать, что Бог есть? Можно ли доказать, что Бог есть? Можно ли доказать так же логически–отчетливо и научно–убедительно, как то, что дважды два— четыре? Вот — вопрос огромного, основоположного значения. Но ведь есть же так называемые «доказательства бытия Божия», весьма распространенные в Средние века, нередко употребляемые и поныне. Есть так называемые «доказательства», исходящие и от целесообразности строения мира и его отдельных частей, и от стремления ума человеческого восходить все дальше — к конечной, основной Первопричине всякого бытия, и из нравственного закона — нашей совести, — живущего в нас, и из томления — неясного или определенно выраженного — бесчисленных людей, бесчисленных поколений человеческих по истинно–реальной, непреходящей, питающей и единой насыщающей душу Полноте Бытия и, наконец, и из несравнимого ни с чем, необъяснимого, казалось бы, повседневным нашим окружением — величия и всего содержания этой идеи о Боге, превышающей все данные повседневного опыта человека, превышающей и все то, что человек может себе представить. Эти доказательства получили в учебниках философских и богословских и соответственные ученые философские названия: доказательства телеологическое, космологическое, нравственное и психологическое и, наконец, самое трудное и философское — доказательство «онтологическое». О них много писалось и говорилось, они развенчивались, или напротив, указывалось на их ценность.