Далее, холодом веет от безмерного, все обнимающего и все поглощающего в себя, но не согретого жизнью любви, Бога Упанишад [57]. Наконец, путь, по которому шествуют души — к достижению этого Бога! Он часто полон внутреннего пафоса — пафоса страстного искания и отречения от всего ради этого познания Единой Реальности [58]. Мы видели, что отвечала жена мудрого Яжнавалкьи своему мужу, когда он, уходя из мира в уединение, хотел оставить ей свои богатства: «К чему мне то, что не может мне доставить бессмертия? Лучше поэтому сообщи мне, господин, то знание, которым ты обладаешь» [59], Напрасно и бог смерти Яма старается соблазнить молодого брахмина Начикетаса всеми благами мира — лишь бы тот отказался от искания ответа на свой бесстрашный вопрос о конечной цели бытия, и жизни по ту сторону смерти. Но нет дара, равного этому познанию, и Начикетае отвергает все соблазны Ямы, все его обольстительные обещания и избирает познание Тайны [60]. «Познав этого Атмана» — мы видели — «брахманы перестают желать себе детей, имущество, миры, и как нищие пускаются в бездомную жизнь» [61]. Так и в Махабхарате читаем: «Кто не отрекся, не придет к блаженству; кто не отрекся, не придет к Вышнему; кто не отрекся, не уснет в бег зопасности и мире. Отрекись от всего и будь счастлив!» [62] В таких чертах рисуется в одной из Упанишад идеал мудреца: Он «успокоен, укрощен духом, полон отречения, терпелив и сосредоточен, он видит себя в Атмане, он на все взирает как на Атмана. Страдание не побеждает его, он побеждает страдание … Он свободен от зла, свободен от осквернения, свободен от сомнений» … [63] Сходным образом изображается идеальный мудрец и в одном месте Махабхараты: «Свободный от противоположностей, от внешних почитаний и зовов о помощи, без самости, без сознания своего «я», без приобретений и обладания, причастный к высшему «Я» (Атману), без желаний, без качеств, умиренный, без привязанности и зависимости, держась Атмана и познавая Реальность, он будет избавлен, в этом нет сомнения!» [64]
Однако нужно сказать: недаром таким холодным является Бог Упанишад и Веданты — холодом веет и от этого пути объединения с Ним. Все дело — в познании и в бесстрастной эмансипации от всех связей и всех привязанностей, вытекающей из познания. Добродетель является лишь средством, лишь ступенью к этому высшему равнодушию [65], к этому совершенному квиэтизму [66], что уже по ту сторону нравственного различения, по ту сторону добра и зла [67]. И при том путь этот одинок и полон эгоизма: нет здесь любви [68], той горящей любви, что изливается со своего Вечного Объекта и на мир и на ближнего. Безмятежное, холодное, квиэтическое бесстрастие — недаром в Махабхарате сравнивается такой мудрец с бесчувственным камнем [69] — подавление всех чувств и представлений [70], а под конец усыпление и самого сознания (иногда уже путем искусственной тренировки) [71] — вот в каких красках нередко рисуются взору высшие ступени этого пути и самая цель его — объединение с Атманом [72].
И в античном мире встречаем томление духа. В древней Греции, а затем в греко–римском мире, в эпоху эллинизма, мы имеем ряд религиозных движений и культов, которые стремятся дать ответ на горячую жажду души — жажду бессмертия, избавления от преходящести, от страданий, от уничтожения [73]. «Я истомилась от жажды и погибаю» — так говорит (на орфической могильной табличке) душа, затерявшаяся в пустыне жизни.
Удовлетворение своей жажды, Полноту Жизни, Полноту Бытия ищет иногда она на лоне великого природного Целого — У грудей Матери–Природы, в мощно–текущей, охватывающей ее со всех сторон жизни Космоса, полной производящей силы, сотканной из умираний и рождений, вечно юной и вечно–обновляющейся. Таков смысл великих натуралистических культов — культа Диониса, с его буйным веселием пробуждающихся юных сил и соков Природы, с его торжеством и печалью, таковы таинства передневосточных ежегодно умирающих и воскресающих богов природной жизни — Аттиса, Адониса, Озириса–Сераписа, воспринятые античным миром в эпоху эллинизма.
57
Срв. об этом напр. Oldenberg, 1. г. 105. Впрочем, и в Упанишадах имеем некоторые, хотя и слабые в общем, элементы теизма, т. е. восприятия Бога как живой личности — именно в представлении о благодатном избрании. Так Катхака Упанишад восклицает: «Атмана нельзя достичь чрез наставление, ни чрез разум, ни чрез большую ученость; только тот, кого Он изберет, может Его постигнуть: ему Атман открывает Свое существо» (2, 23; срв. те же слова в Mundaka Upan. 3, 2, 3). С еще большей определенностью ту же мысль о благодати, о милосердии Божием встречаем в повидимому более поздней Qvetagvatara — Upanishad, связанной отчасти с культом Шивы: «к тому Богу», говорится здесь, «который дает познать Себя из милости, прибегаю я, ища спасения» (6,18). Однако эти одинокие черты теизма не изменяют общей картины настроения (если не считать самых позднейших Упанишад, определенно примыкающих к народному культу Шивы или Вишну). О теистических элементах в учении Упанишад см. N. Macnicole, Indian Theism, 1915, 42–61; Deussen, Allg. Gesch. d. Phil. I, 2, стр. 161–162; Oltramare, 120. Безлично–холодный образ Божества в Упанишадах получил свое дальнейшее развитие и в философии Махабхараты — см. J. Dahlmann, 1. с. стр. 58.
58
Срв. напр. BrihadAran. — Up. 4, 2, 4; Kaivalya — Up. (Hillebrand, стр. 160). Срв. об этом Oltramare, стр. 149, прим. 2.
62
Mokshadharma, Adh. 176, 22 (Vier philos. Texte…, стр. 124). Срв. ка; изображается идеал полного отречения от всего, ради достижения высшего Брахмана, в Paramahansa — Up. (Hillebr. 166–168).
63
Brihad–Aran. Up. 4,4,23 (S.B.E. vol. XV, стр. 180); срв. Deussen, Allg. Gesch. d. Phil. I, 2, стр. 318–320, Oldenberg, 137. Об этическом элементе в учении Упанишад см. N. Macnicole, 1. с. стр. 56.
67
См. об этом Oltramare, 135–136. Срв. Taittirya Up. 2, 9, Maitr. Up. 6,18, далее в Махабхарате Mokshadhama, Adh. 333, 44 (Vier philos. Texte, стр. 739). Dahlmann, I.e., стр. 62).
68
Об эгоистической окраске религиозного идеала Упанишад см. Oltramare, 136–137, Oldenberg, 142–143. Срв. с этим напр. Mokshadharma, Adh. 328, 33 (Vier phil. Texte, стр. 714).
72
Об этсм Oltramare, 122–126; срв. Brihad–Aran. Up. 2,4,1–14 (= 4,5, 13–15); 3, 4 22 сл. И вместе с тем срв. напр. след, место из Taittiryia — Up. (3,6): «Брахман есть Радость (или Блаженство). Ибо из радости возникают эти существа. Через радость живут они после своего рождения. И в радость возвращаются они, когда уходят отсюда». И еще: познавший Брахмана достигает «Божественного, которое превыше богов, — непреходящего, безграничного, беспечального Блаженства» (Maitr. Up. 4,4). Срв. выше.
73
Подробнее о мистических течениях античного мира напр, у Franz Cumont, Les religions orientales dans l’Empire Romain, там же более подробные ссылки на источники и литературу предмета.