Он немного придирчиво рассматривает ткань.
– Знаю, – говорит он мне. – Немного старомодно, но придворный этикет вынуждает.
Я смотрю на него. Как будто это меня сейчас волнует.
Кажется, поверх его плеча я замечаю женщину с копной черных волос с вплетенными в них полевыми цветами.
– Делия! – Я бросаюсь за ней, но Келлан хватает меня за запястье.
– Извини, любовь моя, но правило «никаких чар» распространяется и на тебя.
– О чем ты говоришь? – спрашиваю я, отталкиваясь от него, чтобы добраться наконец-то до Делии, пока она снова не пропала. – Делия!
Она пробирается между созданиями в толпе. Их руки тянутся к ней, касаются ее кожи.
Келлан восторженно ухмыляется.
– Ты ничего не знаешь, не так ли?
Я пытаюсь вырвать свое запястье, но он не двигается с места.
– Келлан, отпусти.
– Как там люди говорят? – спрашивает он, глядя наверх. – Про пластырь?
– Что?
– Ну, что-то о том, как его срывать? Боюсь, я в этом не совсем разбираюсь, никогда не пользовался подобным. – Он пожимает плечами, довольствуясь разговором с самим собой. – Ну что ж, давай попробуем.
Он смыкает пальцы над моей головой и шевелит ими так, словно нашел невидимую нить и тянет ее на себя. Мир начинает вращаться, сходит со своей оси, а затем так же внезапно замирает, оставляя после себя головокружение. Но, как только он отдергивает пальцы, я чувствую свежий поток воздуха, обдающий мою кожу, словно никогда прежде не ощущала дуновения ветерка, – как будто моя кожа совсем новая. Я пытаюсь вдохнуть, но воздух теперь имеет другой вкус, освежающий и чистый, наполненный множеством других ароматов.
– Было не так уж сложно, – замечает Келлан, встряхивая руками. – В любом случае они практически рассыпались.
– Что ты сделал? – спрашиваю я, пытаясь устоять на трясущихся ногах.
– Снял с тебя чары. Очевидно же.
Я качаю головой.
– Люди не умеют использовать чары.
Он усмехается.
– Вот именно. – Его слова вселяют в меня беспокойство.
Боль пульсирует в висках, будто хочет уловить ритм звучащей музыки.
– Я…
– Сейчас самое время довериться своим ощущениям, милая Фэйлинн, – говорит он, приподнимая мою руку, чтобы поцеловать костяшки пальцев, как менее часа назад целовал руку Делии.
Костяшки. Их три пары, а не две, как прежде; мои пальцы стали длинными и искривленными, совсем не похожими на человеческие.
Холод обволакивает мои легкие, и я забываю, как дышать. Но напряжение в теле ослабевает от переизбытка чувств, которым я не могу дать объяснений. Моя кожа покрывается мурашками, пальцы на ногах поджимаются, и что-то похожее на ликование расцветает в груди. Это ощущение… приятное. Но какая-то часть внутри меня не хочет этого. Мое беспокойство возрастает с каждой минутой. Я поднимаю на него взгляд и смотрю ему в глаза.
– Я не понимаю.
Он недовольно ворчит.
– Вообще-то у меня тоже найдется парочка вопросов. И пусть я хотел бы остаться и посмотреть, чем все это закончится, боюсь, у меня на сегодня еще назначены встречи.
– Но…
Он указывает пальцем куда-то в сторону постоянно изменяющейся, раскачивающейся толпы.
– Ты кое-кого забыла, – шепчет он. Когда я оборачиваюсь, он встает рядом со мной и обнимает меня за плечи. – Ты бросила свою дорогую подругу Корделию среди Народца. Боюсь, эта игра опасна. – Он по-кошачьи улыбается в отблесках огней, пляшущих вокруг нас.
– Делия, – выдыхаю я имя. Мой пульс учащается. Она слишком долго находится без меня. Я отстраняюсь, но он снова останавливает меня, насмехаясь над выражением моего лица.
– Ты нравишься мне, бедная заблудшая овечка. Поэтому я готов оказать тебе услугу.
– Услугу? – переспрашиваю я. Благосклонность фейри бесценна, но будьте готовы к тому, как дорого она вам обойдется.
Он, кажется, понимает ход моих мыслей и протягивает руку.
– За мой счет, дорогая. Думаю, тебе понадобится помощь, прежде чем все закончится. Готов поспорить, не один раз. Я готов предложить свою услугу, если понадобится.
Мне противна даже мысль о том, чтобы принимать какую-либо помощь от фейри, особенно от него. Я стискиваю зубы.
– Я буду в порядке.
Он хохочет, запрокинув голову назад, слишком довольный собой или мной, а может, комбинацией того и другого.
– Я пригожусь тебе, любовь моя. Оставь пучок полевых цветов на подоконнике, и я приду на зов.
Я провожу рукой по своим кудрям, осматривая толпу, пока мои пальцы не цепляются за неаккуратный пучок.