На сей раз отец мой, однако, ошибся. Я показал свою коллекцию булочнику, который слыл большим знатоком жуков и бабочек. Он сказал мне, что я могу получить не менее одной-двух марок за каждого жука, если продам их крупнейшему в Германии торговцу насекомыми, раковинами и тому подобными редкостями Брейтрюку. Короче, я вскоре действительно продал свою коллекцию жуков Брейтрюку и получил за нее не более не менее, как сто марок. Позднее я узнал, что Брейтрюк неплохо заработал на этих жуках, перепродав их гораздо дороже лондонскому торговцу Джемрачу, который купил также и у моего отца несколько зверей из африканского транспорта. Другие хищные звери из этой партии были проданы владельцам различных зверинцев. Антилопы, газели и обезьяны, так же как и пара леопардов, были отправлены в своих ящиках в Амстердамский зоологический сад, директор которого, добрый старый доктор Вестерман, в предыдущем году посетил нас в Гамбурге.
Поскольку отец мой был по горло занят рыбной торговлей, я должен был сам принимать почетного гостя. Я настолько полюбился доброму старику, что он просил моего отца отпустить меня к нему в Амстердам для прохождения курса зоологии под его руководством. Его зоосад был образцовым. Наша дружба, которая с моей стороны была скорее почитанием голландского ученого, в дальнейшем еще более окрепла, и в последующие годы Амстердамский зоологический сад покупал почти всех нужных ему животных только у нас.
Когда в марте 1859 года мне минуло пятнадцать лет и я покинул школу, дело пошло уже всерьез. Я весь отдался торговле зверями, тогда как отец мой заведовал только рыбным делом. Но он по-прежнему питал пристрастие к торговле животными, и советы его были для меня драгоценны. Никогда я не чувствовал себя более счастливым, как в те минуты, когда, закончив удачно какую-нибудь сделку, удостаивался похвалы отца. До конца своих дней он оставался моим лучшим советником и неутомимым сотрудником. Он положил первый камень для материального процветания дела, он же привил нам основы деловитости, устойчивости и уравновешенности и научил любить животный мир. Все последующие успехи ведут начало только от него, уже давно покоящегося в земле.
Продажа насекомых
II. Развитие мировой торговли зверями
Развитие мировой торговли зверями
Для меня наступило тяжелое время, но вместе с тем я испытывал глубокое внутреннее удовлетворение. Наклонность и признание соединились воедино, и я, полный вдохновения, пошел навстречу новым задачам. Нужно было покупать и продавать животных. Разумный уход за ним и надлежащее обращение создавали постоянные заботы. К этому присоединялось еще ведение хозяйственной части предприятия, над которой немало приходилось ломать голову. В ведении бухгалтерских книг и в переписке с поставщиками и покупателями мне помогала моя сестра Каролина, тогда как другие две мои сестры, Луиза и Христина, взяли на себя уход за птицами. Мой брат Вильгельм был у нас за кучера, и в его обязанности входило перевозить живой товар. У меня самого работы было по горло, так как род нашим принципом было и осталось: работа облагораживает человека. В уходе за большими животными мне помогал только старый сторож.
Больше всего хлопот доставляли нам тогда тюлени, которые содержались в больших деревянных чанах. Каждое утро, спозаранку, нужно было нацедить в чаны свежей воды, а для этого мне приходилось от двух до трех часов стоять у насоса. Когда вода была налита, я брал корзину с рыбой и собственноручно кормил каждого тюленя поодиночке.
Только что прибывшим животным, которые были еще дики и пугливы, пищу просто бросали, но уже через несколько дней они становились смелее и брали пищу прямо из рук. Лишь старые экземпляры составляли исключение и с трудом соглашались брать корм. Подобно моему отцу, я питал особую слабость к тюленям, ее я сохранил и поныне. Я как-то признался в этом по одному французскому журналисту. Но, по-видимому, этот господин обладал экзотической фантазией, ибо он поместил в одной из французских газет рассказ о том, как я выдрессировал одного тюленя, который при виде меня каждый раз громко кричал «папа». Правда здесь только в том, что эти животные действительно меня хорошо знали. Когда утром я появлялся на дворе и приветствовал их возгласом «Поль, Поль» (всех тюленей звали Поль), все они вытягивали шеи из чанов и пристально смотрели на меня своими черными глазами.