– О горе горькое! – схватился он за голову. – Что мне теперь делать?!
Когда горе его немного улеглось, падишах повелел собрать лучших гончаров со всей обширной страны. Скоро их пригнали в столицу. Образовалась огромная толпа человек в двести.
Он пришёл, оглядел их суровым взором и приказал починить вазу, да так, чтобы она ничем не отличалась от прежней.
– Иначе, – пригрозил грозный повелитель, – палач укоротит каждого из вас на голову! Приступайте к делу немедленно!
Делать нечего, гончары поспешно принялись за работу, но сколько они ни бились, ни старались, а починить вазу, конечно же, не смогли. Ещё и потому, что слишком много их было, к осколкам вазы могли подступить немногие. Они спорили между собой, препирались и в конце перессорились, не в силах сойтись в едином мнении. Только что не подрались, опасаясь охранявших их стражников.
Пришлось гончарам признать своё бессилие.
Нахмурился падишах, обуреваемый неистовым гневом, готовый сделать страшный жест пальцем, которым он отправлял на казнь людей, но тут к его трону сквозь толпу пробился мастер-гончар, самый умелый и прославленный из всех. Он уезжал за пределы страны к родственникам, а когда узнал о случившемся, то поспешил на родину. Мастер бесстрашно предстал перед владыкой и сказал твёрдые слова, в которых сквозила мудрость:
– О великий государь, никто, кроме всевышнего, не способен сделать бывшее не бывшим, а поломанное – целым. Переложи вину этих людей на меня и отпусти их с миром. Я берусь изготовить вазу, которая ничем не будет отличаться от той, что оказалась разбитой.
Падишах сдержал свой гнев, надолго задумался, потом спросил:
– За какой срок ты берёшься исполнить сказанное?
– Дай мне месяц. И если ты решишь, что я не сдержал слово, делай со мной всё, что хочешь. Я в твоей власти.
Падишах засомневался, он не верил обещанию, но потом всё же согласился:
– Так и быть, даю тебе, о ничтожный, месяц сроку, и только один месяц! Но смотри, если твоё творение хоть в самой малости уступит моей прекрасной вазе, я прикажу казнить тебя наихудшей казнью, которая только существует. Иди, работай! Поручаю дать тебе всё необходимое для работы и строго охранять, глаз не спускать круглосуточно!
Гончара повели в мастерскую. У окон и дверей встали стражники – нести охрану, дабы он не сбежал. А мастер, не обращая на них внимания, принялся за работу. Трудился много дней, не покладая рук и изготовил вазу. Посмотрел, мысленно сравнил с той, что была у падишаха, и сам признал, что она не походит на неё. С огорчением отставил в сторону. Даже руки его опустились. Покачал головой и отправился отдыхать, решив повторить попытку, но уже с большей собранностью и напряжением всех сил…
Назавтра он опять усердно принялся за дело. На этот раз он трудился с удвоенной энергией, вкладывая в работу всю душу… А когда посмотрел на результат своих многодневных трудов, то сокрушённое покачал головой: нет, не похожа, ничем не похожа, у падишаха была совсем другая.
Сделав краткую передышку, мастер принялся за новую вазу. На этот раз он показал всё, на что был способен, работал как никогда прежде, зная, что неудача принесёт ему смерть. И ваза вышла такой красивой, какой у него не получалась ни разу в жизни. Мастер сам восхитился своему умению, возрадовался великой радостью, испытывая гордость за себя, но когда вспомнил, какой была ваза владыки – понурился, посерев лицом: на неё она была совсем не похожа. Он и на сей раз не добился желаемого подобия. У гончара даже слёзы выступили из глаз от огорчения.
Было уже поздно, и он пошёл отдыхать. Спал беспокойно, а едва засветило солнце, вскочил с постели и поспешил начать работу. Трудился не один день с утра до позднего вечера, а когда закончил, то и на сей раз признал, что его вновь постигла неудача…
Времени оставалось мало, мастер даже засомневался: удастся ли ему создать новую вазу? Взялся за работу исступлённо, понимая, что решается его судьба: ежели и на этот раз ему не удастся добиться желаемого сходства, то жестокосердный владыка прикажет предать его мучительной казни.
Работал он как никогда прежде: каждое его движение было рассчитано, каждый жест осмысленным и полным значения, он всё видел, всё замечал. Его искусные руки мяли глину, послушно принимавшую нужную форму… В этот раз мастер превзошёл самого себя – его новая ваза оказалась намного лучше предыдущих, но сходства с вазой падишаха не имела. От отчаяния у гончара опустились руки…
Тут он услышал шум на улице и уверенную поступь за стеной. Кто-то державным шагом вошёл в комнату. Мастер поднял голову.
Это был падишах, горевший желанием увидеть творение гончара. Он грозно посмотрел на него и сказал: