Джеффри вынул из кармана ножик и принялся отвинчивать болты, их было всего шесть. Работа казалась ему ужасно нудной, и он проклинал себя за то, что не прихватил из «кадиллака» набор отверток. Ему не хотелось возвращаться к своей машине, а между тем его время стремительно истекало. Он пробыл здесь почти целый час, однако везение не могло длиться до бесконечности. Рано или поздно кто-нибудь обратит внимание на то, что фонарь погас, и решит проверить, в чем дело.
Джеффри показалось, что прошла целая вечность, прежде чем ему удалось снять все болты. Было более чем вероятно, что система сигнализации срабатывала при попытке удалить корпус телевизора, – если только сейф действительно спрятан за ним. Еще один риск, на который ему придется пойти.
Чуть дыша, он приподнял корпус. Это оказалось легким делом. И там, на месте проводов и ламп телевизора, Джеффри увидел сейф.
Он сделал несколько глубоких вдохов и какое-то мгновение сидел неподвижно, откинувшись на спинку кресла и разминая онемевшие пальцы.
В памяти промелькнул обрывок одного из бесчисленных поучений его наставника Мейсона Богарда:
«Люди обычно крайне глупо подбирают комбинации цифр для сейфов. Они используют свою дату рождения – год, месяц и число; номера страховых свидетельств или что-нибудь еще в этом роде, что легко запомнить…»
Изучая прошлое Лейси Хьюстон, Джеффри запомнил дату ее рождения. Когда его пальцы снова обрели чувствительность, он медленно набрал год ее рождения, месяц и день. Ничего не произошло.
Он набрал те же цифры в обратном порядке и спустя мгновение услышал слабое щелканье тумблеров. Джеффри повернул ручку, и дверца сейфа распахнулась. При свете фонарика он увидел три футляра с драгоценностями.
Дрожащей рукой Джеффри вынул футляры и, установив их в ряд на полу машины, благоговейным жестом открыл крышку первого. Сияние камней, отразившееся в луче фонарика, походило на звездную россыпь. Он быстро открыл остальные футляры, и сердце его учащенно забилось от волнения.
Бриллианты, словно высыпавшиеся из рога изобилия, – бриллианты в кольцах, браслетах и ожерельях, не говоря уже о множестве неоправленных камней. Да ведь это же целое состояние! Он не отрывал от них взгляда, совершенно загипнотизированный ослепительным блеском…
Тут Джеффри очнулся, и у него вырвалось короткое восклицание. Пора сматываться отсюда. Он закрыл сейф и снова установил на место корпус телевизора. Кража и так будет обнаружена довольно скоро, и ему незачем торопить события, оставляя лишние улики.
Достаточно было бегло осмотреться по сторонам, чтобы убедиться: до сих пор ему удалось остаться незамеченным. Прижимая одной рукой к груди футляры с драгоценностями, Джеффри выскользнул из автомобиля, поспешил под прикрытие балкона и, прокравшись через служебный выход, устремился к своему «кадиллаку». Заведя мотор, тут же рванул с места и вздохнул свободно, лишь когда его отделяли от мотеля несколько кварталов.
Он направился через деловой центр города в сторону автобусной станции. Уложив футляры с драгоценностями в холщовую сумку, вышел с ней из автомобиля и пошел на станцию, с облегчением обнаружив, что она теперь совершенно пуста. Джеффри поместил сумку в ячейку камеры хранения и опустил в прорезь автомата еще пару монет из того запаса, который всегда имел при себе, когда шел на дело. Каждой монеты хватало ровно на сорок восемь часов, а это значило, что ему придется приходить сюда через день и опускать новые монеты, пока он не выберется из города. Впрочем, если на этот раз ему удастся незамеченным проникнуть обратно в палату, это не должно доставить ему особых хлопот, независимо от того, как долго он решит оставаться в Клинике.
Джеффри уже подумывал о том, чтобы этой же ночью вернуться в Лос-Анджелес, однако предпочел задержаться тут до тех пор, пока страсти после обнаружения кражи не улягутся. Но, отъехав от станции, Лоуренс задал себе прямой вопрос: кого он, собственно, пытается обмануть? Все, что от него теперь требовалось, – это вернуть взятый напрокат «кадиллак», уладить дела с Берни, поторговаться с ним насчет цены за украденные ценности и исчезнуть, взяв себе новое имя.
Нет, единственной причиной, по которой он хотел остаться, была Лейси, хотя сам Джеффри не представлял себе, к чему могут привести их отношения. Разумеется, у них нет никакого будущего. Даже если она ответит ему взаимностью, из этого ничего хорошего не получится. Прославленная кинозвезда и вор? Нет, только не это. И все же ему хотелось быть с нею, видеть ее рядом, и как можно дольше.
Он вернулся к себе в палату без особых приключений. Рем все еще громко храпел и, судя по всему, даже не заметил отсутствия соседа.
Джеффри быстро и беззвучно разделся и залез в кровать. Однако ему не спалось. Обычно после успешного дела он чувствовал себя настолько утомленным, что сразу же засыпал. Но этой ночью он лежал без сна до тех пор, пока первые лучи солнца не проникли в палату. Где же то чувство торжества, которое он обычно испытывал после подобных ночей?
– Я полагаю, сегодня ваша очередь, Лейси, – сказал Ноа.
Лейси вздрогнула и посмотрела на него.
– Что вы имеете в виду?
– Вы еще не принимали участия в наших небольших психодрамах, Лейси. Сейчас самое время. Давайте сделаем вас звездой.
Лейси окинула взглядом лица, выжидательно смотревшие на нее.
– Это так необходимо?
– Да. – Ноа откинулся на спинку кресла. – Из наших бесед с глазу на глаз, а также из того, о чем вы говорили в присутствии группы, следует, что вы утратили доверие к людям, начиная с вашей собственной матери. Вы считаете, что все они так или иначе пытались вас принизить и в конечном счете умудрялись причинить вам вред. Поэтому вы утратили доверие к себе и стали сомневаться, что кто-то способен полюбить вас ради вас же самой. Вы ведь так на это смотрите?
– Ну… я не думаю, что все так уж плохо. – Она нервно рассмеялась. – Я все же доверяю некоторым людям.
При этих словах Лейси посмотрела на Джеффри, а тот беспокойно зашевелился в кресле. Он чувствовал себя неловко под взглядом ее сияющих глаз, светившихся доверием.
– Например, – продолжала она, – я доверяю вам, доктор.
– Речь не обо мне, – улыбнулся Ноа. – Ваш врач в расчет не идет. Как вы думаете, хотя бы один из присутствующих здесь любит вас? Есть ли здесь кто-нибудь, кому вы можете доверять?
– Я не уверена в этом. – Ее взгляд снова обратился к Джеффри. – Вряд ли кто-нибудь здесь любит меня.
– Вы думаете, что кто-нибудь здесь ненавидит вас?
– Ну… – Она явно колебалась. – Наверное, «ненависть» – слишком сильное слово…
Ноа окинул взглядом группу:
– Есть ли среди вас кто-то, кто ненавидит Лейси?
– Нет! – ответили хором все, за исключением Билли.
– Я думаю, что все здесь любят и понимают вас, Лейси, – сказал Ноа. – По моему мнению, это главная составная часть вашей проблемы. Я знаю, у вас было трудное детство. Вы убеждены, что ваша мать вас предала, так же как и трое ваших мужей. Разве это неправда?
– Правда! – К своей глубокой досаде, Лейси почувствовала, как у нее защипало глаза и по щекам потекли слезы. – Все, кого я искренне любила в жизни, в конце концов предавали меня!
– Тогда вам придется снова научиться доверять людям. Вы должны понять, что люди принимают вас такой, какая вы есть, без всяких оговорок. И мы приступим к этому прямо сейчас.
Из своего «дипломата» Ноа вынул большой белый платок.
– Прошу всех встать и собраться вокруг Лейси.
Актриса поднялась первая, остальные окружили ее.
– А теперь я должен завязать вам глаза, Лейси.
Она отступила на шаг.
– Завязать мне глаза?
– Обещаю, что от этого не будет никакого вреда.
Тихо вздохнув, она утвердительно кивнула, и Ноа завязал ей платком глаза.
– Вы видите что-нибудь, Лейси?
Она покачала головой:
– Нет, ничего.
Он взял ее руки в свои и произнес спокойным голосом:
– Лейси, теперь слушайте меня внимательно. Вы никогда не были слишком высокого мнения о себе – это верно?