Юна от суки разглядывала разрисованные лица, одно из них привлекло её внимание больше остальных: под глазом была нарисована неширокая золотая линия, начинающаяся у виска и заканчивающаяся у крыла носа, верх над линией раскрашен белым, а низ красным. Было еще что-то в лице мужчины, что не давало Юне покоя. Она внимательно смотрела на посланника, и тот словно почувствовав взгляд, посмотрел на неё в ответ.
Юна замерла, хотелось потереть глаза, мотнуть головой, ущипнуть себя - вдруг показалось, но нет, не показалось, те зеленые глаза она больше ни с какими другими не перепутает. Не сможет.
Юл чуть не упал, когда сестра отшатнулась назад. Первой её мыслью было сбежать, забрать Крину и под предлогом того, что девочке лучше вернуться в постель, спрятаться и отсидеться дома, но Юна не стала. Кальд Варро перевел меланхоличный взгляд в сторону, она его совсем не интересовала.
Первая волна страха прошла, Юна убедила себя в том, что не станет благородный посланец из Оазиса кричать с подмостков, что она воровка. Договор она не нарушала и мстить ей не за что. Так, неприятная встреча, не больше. Неудобство в виде Кальда Варро она уже как-нибудь переживет.
- Мы послы его воли. Да начнется праздник! - человек умолк.
Люди оживились. Объяснять нечего не пришлось, все и так знали, что следовало выстроиться в четыре полукруга: мужчины, за ними женщины, снова мужчины и снова женщины. Полукруг символизировал молодой месяц и новую жизнь, с луной вообще было связано множество преданий, старейшина Хаджил любил говорить, что в полнолуние древние наблюдают за миром и именно в это время они посылают знаки, к которым стоит прислушаться.
Люц передал Крину Уре, матери Юны, и встал в один полукруг вместе с Мареком и Юлом. Юна вначале собиралась остаться с матерью, но потом, заметив, что Варро подошел к человеку стоящему с краю их линии, поспешно перешла в самую последнюю. Не хотелось встретиться с ним лицом к лицу, уж лучше держаться от него подальше. Может быть, он не узнает ее, но не к чему испытывать судьбу.
К Кальду подошел посланец, половину его лица украшали три круга: белый в синем, в центре золотой. Он вручил Кальду глиняную миску и налил туда красной вязкой жидкости. Вопреки ожиданиям Варро встал у края третьей линии, в которой стояли одни мужчины.
Площадь умолка. Люди стояли тихо, держа руки за спиной, некоторые зажмурились, наверняка, молясь про себя. Двое посланцев двинулись вдоль первой линии с двух концов одновременно, они опускали указательный палец в миску, и касались им лбов сельчан, оставляя красные следы. Тот из них, чей лоб, вопреки всему, окрасится белым, получит долгожданный вексель. Полная тишина, даже самые маленькие дети не произносили ни звука, словно осознавали важность происходящего момента.
Юне казалось, что она разучилась дышать, воздуха не хватало. На ум некстати пришел вчерашний визит старейшины. Юл тогда забежал в лачугу с горящими глазами и сказал, что мать зовет. Юне пришлось оставить Крину с братом, а самой выйти на улицу. Хаджил стоял у их дома, облокотившись на изогнутую деревянную трость, мать кланялась ему до земли, радуясь приходу уважаемого старца. В поселке Хаджил слыл провидцем, на которого снизошла благодать древних, однако все его предсказания были расплывчатыми, и не ясно - действительно ли в нем теплел дар или же просто стариковская хитрость на пополам с мудростью прожитых лет.
- Сегодня, когда на небе светила полная луна, и древние наблюдали за нашим миром, - медленно и протяжно сказал старец, - мне пришло видение... - Он поднял сухую ладонь к небу, и белая ткань широкого рукава спустилась до самого локтя: - В моем видение, Юна, ты была в белом платье, кружилась и смеялась, а затем одеяние твоё окрасилось золотым, ты продолжала смеяться, а вокруг все мерцало и мерцало... Твой род прощен, дитя, и ритуал покажет это, я уверен.
Какая глупость, им не везло со времен начала нового мира. Юна не смела надеяться на то, что её лоб окрасится белым, это будет красный, она знает это. Во всяком случае, так было проще думать, уже лучше вовсе не надеяться на подарок судьбы, чем потом лить слезы о не случившемся. Поселковая выдохнула, первый полукруг закончился, тот в котором стояли отец с Люцом и Юл, представители прошедшие его вновь встали по бокам, встав спиной ко второй линии. Следующие два представителя Оазиса, словно по команде, двинулись с двух концов по своей линии, по той, в которой стояла мать Юны, люди же первого полукруга остались на своих местах, до окончания церемония нельзя было передвигаться.