- Юна, - протянул младший брат, мечтательно смотря в небо. - Думаешь, когда я вырасту я смогу водить караваны?
- Мы будем жить в Оазисе, когда ты вырастишь.
- Я хочу водить караваны. Это весело!
- Это опасно, - резко оборвала его сестра. - Ты хоть раз видел человека, который бы по доброй воле решил прогуляться по пустыне?
- Она что бесконечная? Там что ничего больше нет?
- Люди говорят, что бесконечная, - девушка положила голову на руки, поглядывая на Юла. - Бескрайняя, камни сменяются песком, а потом опять камнями... А еще твари, их там много.
- Тогда я буду охотником на тварей и однажды убью всех до единой.
Юна улыбнулась:
- Охотник, сопли подотри.
Юл фыркнул, но все же вытер нос рукавом.
- Вот увидишь, - сказал он, приподнявшись на локтях. - Убью и заработаю много денег и выкуплю тебя, маму и папу, и Крину, и даже её противную тетку.
- Успокойся, мама тебя все равно не пустит в пустыню.
- А я что всю жизнь буду за маминой юбкой ходить? - обиженно возразил он.
Да уж, брат скоро вырастит, и оглянуться не успеешь, а если и правда надумает уйти караваны водить? Юна с тоской и надеждой посмотрела на мерцающий купол Оазиса. Приближался праздник Прощения, каждый год на нем выбирали достойного, одного счастливца которому бесплатно доставался вексель, право жить в Оазисе, остальным посланники предлагали купить векселя за деньги. Только шутка ли это? Три жизни проживи - вряд ли накопишь на половину, вся надежда на удачу, но она была слепа и из года в год обходила их семью стороной. Да, и не каждый раз краска меняла цвет, иногда посланцы Оазиса уходили ни с чем, сетуя на то, что люди плохо работали, раз благородный труд не смыл грехов их предков. Юл положил руку на плечо сестры, словно ощущая её тревогу.
Стемнело быстро, просохшие шкуры уже давно лежали в углу, Юна увлеченная изготовлением куклы из соломы не заметила, как вернулся отец. Она мастерила её для Крины, дочери Ирны, почившей год назад. Ирна была подругой матери, Юна хорошо помнила приветливую женщину и её мрачного супруга, высокого, не особо любившего посиделки с соседями. Он умер первым, три года назад. Ирна была на сносях, когда шахта обвалилась. Его и еще двух мужчин похоронила под собой толща земли, обрушившаяся сверху, а всему виной старые подпорки. Тем туннелем, где все произошло, давно никто не пользовался, но случилось то, что случилось. Вначале к шахте прибежала обеспокоенная женщина, сказала, что несколько мальчишек, включая её сына, убежали, поспорив меж собой, что спустятся в старый туннель. Мальчишеская дурь, блажь, доказать себе и остальным, что не трус, сыграла злую шутку. Супруг Ирны первым вызвался искать детей, с ним пошли еще двое, на поверхность они так и не выбрались. Сорванцов нашли, они сами вернулись к вечеру, по губам размазана синяя ягода, морды довольные... Слезы по погибшим лили всем поселком. Ирна старалась не плакать, держалась, как могла, она только гладила порядком округлившийся живот, а потом родила раньше срока. Девочку назвали Криной. Когда Крине исполнилось два года у нее обнаружилась болезнь, которую в поселке называли шахтерской, так уж повелось, что ей заболевали в основном мужчины, спускающиеся за лирумом каждый день. Вначале обычное недомогание, потом все становится сложнее: трудно дышать, иногда приступы настолько сильные, что человек задыхается и умирает, но проблемы с дыханием еще не все, от шахтерской болезни сознание набекрень, ходят, бродят, бормочут, сами не зная что, страшно. В поселке болели многие, и многие умирали, стариков почти не было, только старейшине Хаджилу удалось дожить до почтенных седин. Ирна слегла и уже не смогла оправится от удара. Похоронили ее тихо. Старая тетка Зельга забрала племянницу к себе, когда та лишилась матери. Крина с теткой прожила не долго, она привела её в дом Юны, упала на колени перед матерью и отцом, и умоляла принять дитя, говорила, что сама не подымит. Мать не отказала, хоть и самим временами есть было нечего. Девочку воспитывали как родную, иногда она проводила время у своей тетки, но все чаще с ней возилась Юна, следила за тем, чтобы в приступе не ушла куда, играла с ней, развлекала, делала кукол из соломы и рассказывала сказки про жизнь в Оазисе. Иногда малышке приходилось туго, маленькое тельце содрогалось, раздираемое кашлем, а потом начинались приступы удушья, тогда бежали за дорогостоящими лекарствами. Их продавали у восточных ворот Оазиса, там, где за пределами купола, но у самых его стен, расположился целый квартал - предместье: там и аптека, и продукты, и увеселительные заведения. Поселковые ходили туда купить то, что не могла дать им пустыня, а молодежь иногда отдохнуть, жители же Оазиса, искали приключений или торговали. С нескрываемым любопытством они рассматривали тех, кто жил за стенами города, с любопытством, призрением и жалостью. Мужчины часто выходили за восточные ворота в надежде найти поселковую дурочку, скоротать с ней ночку, прельстив обещанием о жизни в Оазисе, а потом пропадали навсегда.