С наступлением сумерек из дома ушел Кай, Юна видела в окно своей комнаты, как худощавая фигура помощника Варро скрылась за высокими коваными воротами. Поселковая даже засомневалась: может, рана Кальда действительно не так опасна, как она себе придумала? И возможно госпожа Лаэт права: не стоит ей лезть не в своё дело.
Наемники Харика чуть не убили их сегодня - Юна возвращалась и к этой мысли. Зачем Харику убивать Варро? Или наемники хотели лишь увести любовницу Кальда? Тот здоровяк с оспинами предлагал обойтись без крови или это была уловка? Теперь уже не узнать. Возможно ли, что стало известно об её способностях? Поселковая помотала головой: если бы тайну раскрыли, вместо наемников толстяка, за ней бы пришли правитель и его вооруженная свита. А судя по поведению главаря наемников, он и перед смертью не понял кто она такая на самом деле. Тут что-то другое. Все это Юне не терпелось рассказать Кальду. Рассказать, спросить, понять. В конце концов, она вправе знать, во что ввязалась. Кальд не сказал ни слова о предстоящем деле, а её уже чуть было не отправили на тот свет. Может быть, Варро поэтому пообещал такую большую плату, потому что ей не выбраться живой из этого «приключения»? От шеи по позвоночнику пробежал холодок. Юна поежилась.
Из нерадостных мыслей её выдернул скрежет ворот. Она настороженно вгляделась в темноту улицы. Под покровом ночи в сопровождении Кая в особняк спешил седовласый мужчина в темном плаще и с массивным округлым чемоданчиком в руках.
Поселковая поспешила приоткрыть дверь комнаты и, высунув голову в коридор, вслушалась в тишину дома.
- Прошу вас, доктор Лье, - услышала Юна госпожу Лаэт. - Прошу нас извинить за это...
- Не стоит, - остановил ее мягкий голос. - Я уже достаточно извинений услышал от Кая. - Мужчина негромко рассмеялся. - Лучше ведите к больному, пока не закончилось чем-то плохим...
Юна быстро закрыла дверь, стараясь не производить лишнего шума, и прильнула к ней ухом, перестав дышать, когда шаги раздались ближе. Ей не хотелось выдать себя и очень хотелось услышать ещё хоть что-то, но гость и его сопровождающие прошли молча.
От мысли, что в особняке, наконец-то, появился врач, стало спокойнее. Поселковая только надеялась, что доктор появился в доме не потому что Кальду стало хуже, а потому что разум, наконец-то, взял верх.
В конечном итоге, поселковая не раздеваясь, прилегла на кровать, чувствуя усталость. Она собиралась дождаться пока доктор не уйдет, рассчитывая услышать какие-нибудь подробности, но сама не заметила, как уснула.
Следующий день Юна провела в постели. Тело болело и ныло, а каждое движение давалось с трудом. Действие обезболивающей настойки закончилось, и поселковая смогла в полной мере ощутить последствия вылазки за купол. Дать очередную порцию лекарства госпожа Лаэт не спешила, или не собиралась вовсе. Она лишь каждые два часа приходила с новой смесью мази, от которой Юну уже мутило. Еда, вода и все вокруг, казалось, имело приторный кисловатый запах.
От ужина Юна отказалась, домоправительница настаивать не стала, оставила на тумбочке очередную баночку мази и ушла. Поселковая поморщилась от мысли, какой разнесется запах, открой она крышку, отвернулась на другой бок и задремала. Проснулась она уже затемно. В животе настойчиво урчало. Повертевшись немного в постели Юна поняла, что игнорировать голод не удастся. Нацепив длинный халат, она аккуратно, словно старец Хаджил, заковыляла вниз по лестнице, рассчитывая чем-нибудь поживиться на кухне: ей сейчас подошел бы и кусок старого хлеба.
В доме было тихо и темно, и поселковая пробралась на кухню незамеченной. Разжиться съестным, однако не удалось: дверь в чулан с припасами была закрыта на увесистый замок и ключ, по всей видимости, был надежно припрятан. Кастрюли и сковороды тщательно намыты и расставлены по полкам. Покрутившись немного Юна увидела на дальнем столе у окна несколько яблок. Засунув одно в карман халата, а в другое вгрызаясь зубами поселковая направилась обратно. Завернув к лестнице она услышала шаги и голоса:
- Неужели ничего нельзя сделать, док? - это был Кай.
Юна остановилась. С набитыми щеками, с краденым яблоком в кармане, разгуливающая в ненадлежащем виде по особняку - позор, да и только. Она резко присела на корточки за большой напольной вазой, с трудом не крякнув от боли, подобрала полы халата свободной рукой, и затаила дыхание.