Наиболее вероятный план, конечно, заключается в том, что страна провозгласит политику обязательства, в соответствии с которой в случае нападения на страну или угрозы ее жизненно важным интересам "будет применена любая необходимая ядерная сила". Такая политика имеет тенденцию быть относительно невероятной; но, возможно, она достаточно убедительна для сдерживания в мире разрядки. Не исключено, что страна может заблокировать себя, психологически или физически, так что такая политика обязательства фактически сработает, даже если она не совсем правдоподобна. Эффективность такого пропорционального сдерживания можно сделать еще более убедительной, если заметить, что если бы между двумя сверхдержавами (США и СССР) началась война и одна из них победила, то победитель, по сути, и по крайней мере в краткосрочной перспективе, завоевал бы весь мир. Такого результата нельзя ожидать от войны между сверхдержавой и обычной державой. В случае победы сверхдержаве все равно пришлось бы столкнуться с другой сверхдержавой (или, возможно, с китайцами или возрождающейся Европой). Поэтому любой ущерб, понесенный в войне, может быть усугублен новыми рисками, которым придется подвергнуться в послевоенном мире. Эта концепция весьма похожа на "теорию риска", разработанную адмиралом Тирпицем перед Первой мировой войной, в которой он утверждал, что Германии не нужен достаточно большой флот, чтобы победить британцев, а достаточно большой флот, чтобы гарантировать серьезное повреждение британского флота, так что уцелевшие британские силы не смогут справиться со вторым по величине флотом -французским. (Следует отметить, что британцы решили эту проблему, заключив антанту с французами. Одна из трудностей, с которой сталкиваются растущие ядерные державы, заключается в том, что если они будут использовать свою ядерную мощь слишком агрессивно, то могут столкнуться с аналогичным решением. В какой-то степени нынешний запрет на испытания является одновременно шагом к такому антанту и предупреждением о такой возможности. )
Как будут бороться с эскалацией в двадцать первом веке?
Тридцать пять лет между сегодняшним днем и 2000 годом представляются достаточно долгим периодом, чтобы допустить или сделать вероятными некоторые значительные изменения как в текущих расстановках, так и в международном порядке в целом. Ранняя позиция, распространенная среди многих, особенно среди технологов, - что радикальные изменения в международном порядке типа "или-или" неизбежны - теперь уже не так широко и сильно распространена.
[Их основная позиция заключалась в том, что при нынешних темпах развития обычная технология может оказаться почти такой же дестабилизирующей, как и "машина судного дня" за 10 долларов (обсуждается в главе XI)].
С другой стороны, многие консервативные люди как в Европе, так и в Соединенных Штатах сейчас более охотно рассматривают возможность важных изменений. Трудно определиться между различными возможностями, но ясно, что следует рассмотреть очень большой диапазон. Некоторые из возможностей могут быть следующими:
I. Статус-кво сохраняется с незначительными изменениями. Хотя практика наций будет характеризоваться многими ограничениями на войну и большей частью общинного принятия решений, описанных ниже во II (и, возможно, III), по сути, каждая нация остается суверенным судьей справедливости и практичности своего дела, а также методов и интенсивности, с помощью которых она выбирает продвижение своих интересов.
II. Хотя международные отношения продолжают основываться на национальном суверенитете, вырабатываются жесткие ограничения на применение насилия, а система тотальной войны, по сути, сходит на нет. В частности, считается, что применение оружия массового уничтожения должно быть, а на практике эффективно и надежно отменено.
A. Военные действия продолжаются, но: