Делая такое предположение, Петр Грищенко не знал, да и не мог знать, одного крайне любопытного обстоятельства. Дело в том, что с 30 сентября интендант 3 ранга Гольдин работал в штабе фронта на той же должности, какую занимал до окружении. Тогда, после выхода из окружения, в своём объяснении на имя начальника отдела кадров фронта Гольдин писал, что в плену он не был, с гитлеровцами не, встречался и на нашу сторону вышел 28 сентября вместе с начальником одного из отделов штаба фронта и двумя старшими командирами из 5-й армии.
Из создавшейся ситуации могло быть только два вывода: либо Грищенко, находясь после ранения в полуобморочном состоянии – ведь приняли же его немцы за мертвого, обознался и спутал Гольдина с кем-нибудь другим, либо Гольдин действительно был в плену и заслан к нам как агент вражеской разведки.
Старший лейтенант госбезопасности Базанов, которому было поручено вести разбирательство, навестил Чайку в госпитале. Он попросил старшину проложить на карте маршрут своего движения от села Исковцы. Старшина сразу сообразил, в чём дело, но лишних вопросов не задавал. Через двадцать минут Базанов имел маршрут и подробное описание самых удобных подходов к хате Дарьи Федоровны. Он поблагодарил разведчика и, возвратившись в отдел, занялся разработкой предстоящей операции. Каково же было удивление старшего лейтенанта, когда, явившись по вызову к начальнику отдела, он застал там Ивана Чайку.
Проанализировав все подробности визита Базанова, Чайка сделал единственно правильный вывод: находясь в урочище Шумейково, он чего-то не учел и вот сейчас за фронт должна идти новая группа, чтобы сделать положенную ему, Чайке, работу. Примириться с этим пограничник не мог. Воспользовавшись явным расположением старшей сестры-хозяйки, он «на часок, не больше» получил свою одежду и ушел из госпиталя. В особом отделе Чайка доказывал начальнику, что без его личного участия ни о какой новой операции не может быть и речи. Даже на самой крупномасштабной карте не укажешь тех тропок и «схованок», которыми пользовался он сам, пробираясь к урочищу Шумейково и назад, к фронту. А самое главное, на прощание он преподал Дарье Федоровне несколько уроков конспирации. Поэтому наших посланцев она, в лучшем случае, может угостить ухватом – женщина она серьезная и обстоятельная. Не исключено, что Петро уже выздоровел и подался к партизанам. В этом случае без Чайки тоже не обойтись – среди местных патриотов у него уже имеются кое-какие связи. А если начальники сомневаются насчет его руки, то это не рана, а сплошное недоразумение.
Начальник отдела старший майор госбезопасности Николаев[9], выслушав все доводы разведчика, долго не отвечал. Ему в тот момент больше всего хотелось обнять и по-отцовски расцеловать этого замечательного парня. А Иван в ожидании решения не сводил с него умоляющих глаз. Исхудавший за время полуторамесячных скитаний по вражеским тылам, бледный от потери крови, он, как никто другой, нуждался в отдыхе и лечении. Николаев мысленно проследил маршрут, вычерченный на карте Базанова. Лишь в один конец более двухсот километров. И всюду в крупных и мелких населенных пунктах, захваченных фашистами, устанавливается «новый порядок». Его поддерживали немецкие комендатуры, полевое гестапо, эсэсовские войска, старосты и полиция. Все воины Красной Армии, оказавшиеся на оккупированной территории, должны были по приказу немецкого командования сами являться в комендатуры и сдаваться в плен. Лица, не выполнившие приказа и укрывающие военнослужащих, подлежали немедленному расстрелу на месте.
Всё это хорошо знал старший майор госбезопасности. Но по той же логике он не мог не признать и обстоятельных доводов стоявшего перед ним старшины-пограничника. Его присутствие в группе – надежная гарантия успеха. А задачу предстояло выполнить очень сложную. В кратчайший срок нужно было добраться до села Исковцы-Сенчанские, разыскать там раненого Грищенко и вывести его на нашу сторону. А если рана на ноге ещё не зажила, предъявить ему фотографию Гольдина, составить протокол опознания и доставить эти документы в особый отдел фронта.
Тяжело было Николаеву принимать решение, но выбора у него не было. И в ночь на 15 ноября старшина Чайка и младший лейтенант госбезопасности Красножегов ушли за линию фронта.
…Интендант 3 ранга Гольдин по своему складу был человеком сугубо штатским. Но, призванный в 1935 г. в армию, он стал неплохим службистом и так старательно подражал выправке своих кадровых товарищей, что даже закоренелые строевики с доброжелательной снисходительностью относились к его безуспешным попыткам придать своей мешковатой фигуре бравый командирский вид. Коренной киевлянин, он окончил в начале тридцатых годов политехнический институт и на работе в штабе зарекомендовал себя знающим инженером. После выхода из окружения работал с утроенной энергией и за короткий срок был отмечен начальством. Вёл замкнутый образ жизни, из расположения штаба почти не отлучался и только дважды – 14 и 24 ноября – отпрашивался в город. Причем оба раза проделывал один и тот же маршрут: вымывшись в городской бане, ехал на железнодорожный вокзал и, примостившись на скамейке недалеко от билетных касс, в течение часа читал первый том «Войны и мира». Затем садился на трамвай и возвращался в штаб.
9
Начальник особого отдела А.Н. Михеев погиб в одном бою вместе с командующим фронтом М.П. Кирпоносом.