— Кому?
— Ну хотя бы даже командованию третьей армии ЮНРРА, которое, к сожалению, заботится лишь о телесных потребностях перемещенных лиц.
Должно быть, миссис Маккарди чувствовала себя неловко.
— Не надоела вам такая жизнь? — спросил я у наших пассажиров.
— Какая именно? — переспросил полный брюнет мелодичным львовским говорком.
— Безделье.
— Нет.
— И так до самой смерти?
— Мы еще не собираемся умирать.
— О нас думают американцы,— прибавил шатен.
— И что же они придумали?
— Говорят, что нас еще подкормят немножко, а потом поедем в их армию, в Японию или еще куда-то. Обещают нам американское подданство после трех лет службы.
Я лояльно переводил миссис Маккарди все, что говорили «перемещенные» джентльмены.
— Вы поляки?
— Нет,— ответили дуэтом пассажиры,— мы украинцы. Поляков уже взяли в охранную роту. Там они охраняют американское имущество.
Справа от дороги тянулось огромное поле, ощетинившееся сотнями, тысячами пушечных стволов. У входа стоял сторож этого монументального склада в американской каске с польским орлом.
— Сервус, Ясь! — крикнул ему брюнет и, обращаясь ко мне, сказал: — Это из «бригады Святого Креста» НСЗ[9]. Как пришли год назад из Польши целым подразделением, так и служат подразделением.
— Холерические парни,— уточнил информацию шатен.— Поссорятся за картами и сразу — в ножи.
— А вы?
— Мы на деньги редко играем. ЮНРРА мало платит.
— А можно ли узнать, почему у вас на лацканах ленточки польских цветов?
— Нам сказали, что так лучше — большевики не будут иметь на нас прав.
— Кто же мог вам так сказать?
Миссис Маккарди торопливо прервала нашу беседу:
— Боюсь, сэр, что вы злоупотребляете болтливостью простодушных ребят. Неужели вы не хотите понять, что интеллектуальный уровень этих парней ни в какой степени не соответствует вашим, мягко говоря, чрезмерным требованиям? Я уже не говорю о том, что ваш способ задавать вопросы напоминает следствие. Неужели вы даже здесь, где господствует американское право, не можете простить этим симпатичным парням, что они по-своему понимают и любят свободу? Разве вы...
— Ви шпет ист ден?[10] — прервал поток ее красноречия брюнет.
Миссис Маккардирукуруля, и на солнце блеснуло золото ее часов.
— Двадцать пять десятого,— ответила миссис с материнской улыбкой.
Не успели мы проехать и двухсот метров, как брюнет, стараясь, должно быть, показать свое пристрастие к американским манерам, фамильярно потрепал миссис по плечу.
— Стоп,— крикнул он, и машина послушно остановилась.
На этот раз джентльмены решили блеснуть манерами нашего полушария. Сперва шатен, затем брюнет припали к ручке миссис Маккарди. Выглядело это очень мило. О, миссис Маккарди прощалась со слезами на глазах.
Внезапно она вспыхнула и, оторвав взгляд от молодых людей, скрывшихся в глубине придорожного леса, устремила глаза на меня. Это не предвещало ничего хорошего.
— Теперь я понимаю, почему вас не любят! — прошипела она.
— Меня?
— Всех вас! Ведь в каждом из вас сидит фанатичный Торквемада, не способный понять, что и в груди еретика может биться благородное сердце.
Она произнесла эти слова с убийственным сарказмом.
Джип летел, как стрела.
— Передержка, миссис. Во-первых, ни павеличи, ни бандеробцы не напоминают мне ни одного известного из истории еретика. Разве если назвать еретиком Иуду Искариотского.
— Как всегда — неоригинально. А во-вторых?
Жестом подверженной сплину королевы она поправила левой рукой волосы. Эта рука вдруг приковала мое внимание.
— А во-вторых? — повторила она.
— А во-вторых... Где ваши часы?!
Вопрос произвел эффект, который образно можно было бы назвать «коротким замыканием». Джип издал тихий звук, нечто вроде «ой-ой-ой! ой-ой-ой!» и стал, как вкопанный, а глаза его владелицы погасли и заволоклись туманом тихого отчаяния. К чести миссис Маккарди, она не делала того, что сделали бы на ее месте другие женщины: не смотрела под ноги, не искала в карманах, не переворачивала подушек. Она скорее напоминала жену Лота после известного библейского происшествия.
Однако несколько позднее женщина все же воскресла в ней.
— Что же вы сидите? Бегите за ними! Тоже рыцарь!
9
«Народове силы збройне» — военные отряды из перемещенных лиц польской национальности в послевоенной Германии.