Странное чувство одолевает, когда прикасаешься к предмету из прошлой жизни. Кажется, что это было так давно…
Открыв сумку, я достала свёрток с бельём, и спрятала его пока под подушку. При Софи я это разворачивать точно не буду.
Пообщавшись с фамильяром, выяснила, что перенестись он на мой зов может в любое место Граней, если там не стоит защита. Здесь защита? Да, стоит, и ещё какая! В «Гнездо чайки», одно из поместий семьи Саат, он сейчас сумел попасть только потому, что уже имеет сюда полный доступ - доказательство дружбы и безоговорочного доверия морикат Дакраира и хозяина. Хотя старый ворчливый Тим иногда делает вид, что не узнал, и запрещает переход… разборки двух почти домовых вообще страшная вещь: лишь на четверть домового Софи, три четверти домовой Тим не признаёт. «А то, что этот самый Тим сам на целую четвертушку дух – это не важно!» фыркал кот. Софи рассказал, что сейчас находится в другом поместье, в столице: три дня назад хозяин попросил привести там всё в порядок к их приезду, но он и там за новостями старается следить. «Катинию пока не нашли, а других новостей, собственно, и нет» - вздохнув, сетовал фамильяр. Под конец Софи и вовсе признался, что на Земле как-то веселее было, и теперь он очень скучает по кабельным кулинарным каналам. Там же столько всего…
А потом Соф испарился, захватив с собой сумку и пообещав завтра снова навестить.
- Василиса, или сейчас ты берешь себя в руки, или завтра ты будешь в храме. – убеждала я сама себя, сжимая в пальцах пакет. – Сейчас в ванну, приведешь себя в порядок, оденешься, и дождёшься своего… мужа. Да, именно, вспомни наконец-то что он тебе вообще-то уже муж…
***
- Как думаешь, она уже уснула? – спросил Танилер, перекатывая по стенкам бокала вино, и цвет напитка вновь заставлял вспомнить, как же она была сегодня соблазнительна в том платье.
Силуэт, что корсаж сделал еще более привлекательным. Глубокий вырез декольте, открывающий плечи и грудь…
Залпом осушив бокал, он повернулся к другу.
- Нил, уже далеко за полночь, конечно же она уснула. – со снисходительной улыбкой, как душевнобольного, заверил гвардеец.
Хотя, определение «душевнобольной», похоже, подходит сейчас ведьмаку как нельзя кстати.
- Пойду. Устал.
Он и правда устал. Его вымотала эта необходимость постоянно держать в узде чувства и желания, контролировать каждое своё движение, невозможность прикасаться к ней так, как того требует вся его суть. Невыносимо ложиться с ней в постель, и понимать, что очередную бессонную ночь он проведет так близко, вдыхая её аромат, под утро позволяя объятиям стать чуть менее целомудренными, но всё равно вновь и вновь одергивая себя, уговаривая не спешить, не совершать ошибку.
- Завтра всё наладится. – подбодрил друг.
- Завтра… Про поместье Ваське ни слова.
- Даже и не думал.
Пройдя темными коридорами, поднявшись тихими лестницами, Танилер вошел в их комнату и замер. В неровном свете пары свечей он увидел пустую кровать.
Сотни мыслей взорвались в голове сверхновой: «Где?! Что с ней?! Нужно немедленно найти!», и ведьмак уже повернулся к двери, чтобы рвануть вниз, когда из ванной донёсся шум.
- Вася? – окликнул он.
- Я сейчас. Минутку. – нервно донеслось в ответ, и Танилер моментально расслабился.
«Здесь. Рядом. Всё в порядке»
Скинув одежду, полубог со стоном рухнул на постель. «Плохо, конечно, что Василиса еще не спит: так тяжелее» - подумал он, проведя ладонями по лицу.
***
Я вдохнула, выдохнула и внимательно осмотрела себя еще раз в зеркале.
Готово.
Тело покрывала тончайшая паутина кружева свадебного наряда, талию опоясывала руническая вязь, а серый камешек примостился на полке возле кремов.
Всё-таки моя внешность изменилась. Сейчас без венца и без маскирующего амулета я видела, как кожа буквально светится изнутри, в глазах мерцают золотые огоньки и волосы густой тяжелой волной спадают ниже талии. На щеках горит лихорадочный румянец волнения. И вроде те же, знакомые с юности, черты, но они будто стали изящнее. Впервые за всё время я готова была признать, что красива.
Красива и ужасно напугана.
Всё, перед смертью не надышишься, Василиса, давай.
Я взялась за ручку, и медленно открыла дверь. В комнате царил полумрак, в темноте мерцали лишь две свечи, и свет их почти не достигал кровати. С трудом на ней можно было различить мужской силуэт. Лера лежал, закрыв лицо руками, но услышав, как щелкнула у меня за спиной дверь, приподнялся на локтях:
- Я тоже с…
Стоило ему увидеть меня, как слова застряли в горле. Ведьмак тяжело сглотнул, и дыхание его стало рваным. Не отрывая потемневших, по-звериному голодных глаз, он молча наблюдал, как я подхожу.
Ступая чуть неуверенно, я с каждым шагом становилась всё ближе к пугающей пока неизвестности, но и кровь в моих венах бежала всё стремительнее. Сердце билось, как птица в силках, а я, не позволяя сомнениям заставить изменить решение, вновь и вновь ступала по каменным плитам пола.
Три шага.
Два шага.
Один.
И вот я уже на расстоянии протянутой руки. Только ведьмак так и не шелохнулся. Здесь, так близко, я смогла увидеть, как напряжены все его мускулы, как камнем застыли пресс и плечи. Воздух обволакивал густым облаком, позволяя с трудом вздохнуть лишь через раз.
Молчание затягивалось, и с каждой секундой моя уверенность таяла, истончалась сизой дымкой.
- Василиса… - охрипшим от желания голосом проговорил ведьмак.
И я знала, что он попытается сейчас высказать, поэтому озвучила первую мысль, лишь бы не услышать вновь отказа:
- Пол холодный.
Я успела только удивлённо охнуть: смазанное движение, и я уже на кровати, а полубог навис сверху.
- Что же ты делаешь, маленькое моё чудовище? - прошептал он, жадно разглядывая лицо, рассыпавшиеся веером волосы, плечи и едва прикрытую кружевом грудь. - Почему? – долетел тихим взмахом воронова крыла мягкий, скользящий по самой поверхности кожи вопрос.
Танилер, едва сдерживался, вперив в меня затуманенный страстью взгляд.
Сил не было оторваться от обсидиана зрачка, на эту драгоценность хотелось смотреть и смотреть. И страшно тоже больше не было. Почти. Потому что…
- Люблю. – выдохнула я единственное слово, причину и оправдание всех своих поступков.
И я нажала на курок. Выстрел и всё смешалось. Чувства, ощущения, они вспышками озаряли окружающее пространство, возвращая меня к действительности. Вот Леркины руки снимают в кулаках тонкое белое кружево, и невесомое плетение пропарывают острые чёрные когти. И полубог что-то шепчет, как сумасшедший, не в силах более себя контролировать. И я льну к нему в единственном желании – раствориться. До последней частички, до последней капли крови. Соединиться, и стать целым. Вместе.
И плоть упирается в плоть, потому что нет уже давно одежды, лишь жадные горячие губы и руки, а комнату наполняют судорожные стоны, потому что воздуха катастрофически не хватает. Я не могу надышаться своим полубогом, раз за разом пытаясь поймать его дыхание. Каждый из вздохов, все их. И он не менее жаден. И не менее упрям.
Но я побеждаю. Побеждаю потому что сдаюсь. И моё тело не покрывают более кружева мастерицы арахны. Вместо них теперь мой ведьмак. Он моя защита, моё тепло... мой свет...
На краю сознания мелькает бирюзовая вспышка, и прохладу простыней сменяет лёд мраморной плиты. И, кажется, я понимаю, что произошло, но не могу осознать. Не могу заставить себя поднять веки.
А ведьмак всё целует. Как пустынный путник пьёт меня, не в силах утолить жажду. Горячие губы болезненно жалят нежную кожу шеи.
- Моя. Только моя. - шепчет Лера в бреду, больше не сдерживаясь, наконец-то отпустив себя. А я, на секунду всё же открыв глаза, вижу лица.
- Ты обещал. Обещал... – судорожно шепчу в ответ.
Всё, на что хватило воздуха. Всё, что я смогла вымолвить, но этого оказалось достаточно: Лера взмахнул рукой, точно прогоняя назойливую мошку в летнем лесу, и лики богов поплыли, осели на пол храма туманной дымкой, и остались только мы. Мы вдвоем. И всё остальное перестало иметь значение. И холод алтаря, и пронзившая тело острая боль.