Без глубинного объяснения того, в каком направлении вести исследования, ученым в области нейронаук не следует больше продолжать пытаться объединить все имеющиеся детали в согласованную картину. Мозг невероятно сложный, обширный и устрашающий клубок нервных клеток. На первый взгляд он похож на стадион, полный приготовленных спагетти. Так же его можно описать, как кошмар электрика. Но при более близком и аккуратном рассмотрении мы увидим, что мозг — не беспорядочная куча. В нем много структурной организации — но слишком много для того, чтоб можно было надеяться постичь интуитивно его работу как целого, точно также мы могли бы увидеть, как осколки разбитой вазы собираются обратно вместе. Наша неудача не от недостатка данных или даже правильной части данных; все что нам нужно — это смена перспективы. С правильной моделью детали станут значимыми и управляемыми. Рассмотрим следующую причудливую аналогию, чтоб ухватить суть того, что я имею в виду.
Вообразите, что тысячелетия спустя человечество пришло к своему закату, и исследователи из удаленных внеземных цивилизаций приземляются на Землю. Они хотят понять, как мы жили. В особенности они озадачены сетью наших дорог. Для чего эти причудливые искусные структуры? Они начинают классифицировать все, и со спутников и с земли. Они дотошные археологи. Они записывают расположение каждого случайного фрагмента асфальта, каждый дорожный указатель, который опрокинулся и был унесен под откос эрозией, любую деталь, которую им удается найти. Они замечают, что некоторые дорожные сети отличаются от других; в некоторых местах они ветреные, узкие и в основном случайно ориентированные, в других — в виде красивой периодической сетки, в некоторых участках они становятся плотными и идут на сотни миль через пустыню. Они собирают горы деталей, но эти детали ничего не значат для них. Они продолжают собирать еще больше деталей в надежде найти какие-то новые данные, которые объяснят все. Они остаются в тупике надолго.
Это только до тех пор, пока они не скажет, «Эврика! Мне кажется, я вижу… эти создания не могли телепортировать сами себя, как можем мы. Они вынуждены были путешествовать с места на место, возможно на мобильных платформах хитрой конструкции». С этой точки зрения многие детали становятся на свои места. Маленькие извилистые сети улиц остались с ранних времен, когда средства передвижения были очень медленными. Широкие длинные дороги были сделаны для путешествий на длинные дистанции на высоких скоростях, предполагается, наконец, объяснение, для чего на знаках были нарисованы различные числа. Ученые начинают отличать жилые зоны от индустриальных, понимать способы, которыми могли бы взаимодействовать коммерческие и транспортные инфраструктуры, и т. д. Множество деталей, которые они каталогизировали, оказались не совсем существенными, просто из-за катастроф или требований местной географии. Остается то же самое количество сырых данных, но они больше не представляют из себя головоломку.
Мы можем быть уверены, что прорыв подобного рода позволит нам понять, к чему относятся все детали мозга.
К несчастью, не все верят, что мы можем понять, как работает мозг. Впечатляющее количество людей, включая некоторых нейрофизиологов, верят, что так или иначе мозг и интеллект находятся за пределами объяснимого. А некоторые верят, что даже если мы сможем понять их, будет невозможно построить машину, которая будет работать подобным образом, что интеллект требует человеческого тела, нейронов и, возможно, каких-то новых и непостижимых законов физики. Когда я слышу подобные аргументы, я представляю мудрецов из прошлого, которые выступали против изучения небес или против вскрытия трупов, чтоб увидеть, как работают наши тела. «Не утруждайте себя изучением этого, это не приведет ни к чему хорошему, и даже если вы сможете понять, как это работает, мы ничего не сможем сделать с этими знаниями». Аргументы, подобные этим, ведут нас к направлению философии, называемому функционализмом, нашей последней остановке в краткой истории наших размышлений над мышлением.
Согласно функционализму, интеллект или разум безоговорочно является свойством организации, и по сути неважно, организации чего именно. Разум существует в любой системе, чьи составляющие части имеют правильные причинные отношения друг с другом, но эти части могут быть нейронами, силиконовыми чипами или чем-нибудь еще. Ясно, что эта точка зрения — стандартный выход для любого потенциального проектировщика интеллектуальных машин.