Я продолжал задавать вопросы:
— Допустим даже — стропы от немецкого парашюта, ну и что из этого? Купила.
— Так я же, товарищ полковник, сразу предупредил: факт необычный, но пустячный…
— Давайте, — предложил я, — исключим всякую случайность, познакомимся с владелицей необычных лямок.
Окопы рыли на правом, крутом берегу Светлой и на левом — низменном, густо поросшем сосной, а кое-где дубом. Мальчишки, девчонки, женщины… Человеческий муравейник. Молчаливые, злые. Это от душевной и физической усталости. Тысяча с лишним километров от государственной границы, а поди ж ты, и здесь врага ждут.
Грунт песчаный, но он пророс корнями. Не лезет лопата — берутся за топор.
На окопных работах, пожалуй, нагляднее всего видно, что на защиту страны встали все — от мала до велика.
Я подумал о своем старшем сыне Константине, который тоже «мантулил», как говорят шахтеры, землю где-то на строительстве подмосковных оборонительных сооружений.
Казалось, невозможно найти кого-то в этом человеческом муравейнике, но капитан Копейка знал, где работает Надежда Степановна Сугонюк, видимо, он предусмотрел нашу поездку и собрал необходимые сведения. «Моторный хлопец, — подумал я о нем с благодарностью, — свое время умеет беречь и чужое тоже».
Капитан охотно рассказывал о Сугонюк в привычной, видимо, для него чуточку грубоватой, но необидной для собеседника манере.
— Сорок три года. В молодости, по всему, парни бегали за нею стадом. И сейчас еще недурна собой. Детей, правда, не нажила, сохла на личном хозяйстве. Домина — каменный, под жестью. Двор огорожен крепостным забором. Сад, пасека. Охраняет имение презлющий волкодав.
— А источники изобилия? — поинтересовался я.
— Смешанные. — Вложив в это слово все свое презрение к образу жизни Сугонюк, капитан Копейка пояснил: — Оба с мужем — колхозники. Числились даже ударниками. Но, по-моему, лучше всего их кормили пчелы. До десятка ульев держали. Да… Не лежит у меня душа к этому гражданину. Сколько чухлаевцы беды посеяли! А мы все простили. Они моего отца зарубили. Показал продотряду, где куркули прячут хлеб.
Вот теперь мне стала понятна его нетерпимость к Сугонюку.
— Вернулся этот комиссованный. Отметился в военкомате в первый же день. Свидетельство — в порядке. Кроме контузии, у него еще ранение в левое плечо, говорит, что плохо заживает. Похоже — не брешет: бледный-бледный, а от бинтов нехороший запах. Говорю ему: «Покажитесь врачам, может, у вас с раной непорядок». Отвечает: «Пчелки вылечат. Буду обкладывать раны прополисом». Это пчелиный клей, — пояснил капитан Копейка.
По его словам, Надежда Сугонюк жила довольно зажиточно. Пусть основой такого благосостояния была личная пасека, но все равно достаток не приходит к ленивым. В колхозе — ударники, дома — пасека, сад, огород, корова, поросенок, куры, гуси. За всем этим надо ухаживать: найти время, желание. И вот такая-то отменная хозяйка, отправляясь на две недели на тяжелую работу, прихватив огромный вещмешок с харчами… не починила лямки. Они были такие ветхие, что едва добравшись до Светлово, Сугонюк поспешила на базар за «свежей» веревкой! Не очень правдоподобно.
Оставив машину в сосновом бору, мы с капитаном Копейкой направились к Надежде Сугонюк.
— Вон, полюбуйтесь, — показал он.
Действительно, было чем полюбоваться. Сильная рослая женщина, стоявшая на дне будущего окопа, легко втыкала лопату в песчаную землю с обильной мелкой галькой и свободным широким движением выбрасывала за бруствер. Лопату за лопатой. В этих мерных движениях была какая-то неукротимость, своеобразная рабочая красота.
Женщина почувствовала, что за нею наблюдают. Прервала работу, выпрямилась. Я инстинктивно ждал, что она устало потянется, внутренне заохает, выгнется, снимая напряжение с натруженных мышц спины. Ничего подобного. Ноги — на ширину плеч, руки на черенок лопаты. Увидела нас, улыбнулась по-женски добро и в то же время занозисто.
— Диво-то какое! Два справных мужика. На всех окопах таких не сыщешь. А у меня одна лопата. Которому из вас ее передать? Другой-то, поди, до смерти обидится.
Я не спускал глаз с ее рук, опиравшихся на заеложенный, отполированный черенок. Широкие ладони с короткими пальцами-обрубками.
— Вылезайте к нам, Надежда Степановна, — сказал капитан. Подошел к окопу, протянул женщине руку.
Она отстранила ее.
— Э, против меня вы зелены. А вот тот, с седыми висками, человек солидный, да и в кости покрепче. Как раз мне под пару.
Она выбралась из окопа, поздоровалась.
…Руки! Эти руки с пальцами-коротышками!