— Федор Николаевич, — обратился Вячеслав Ильич к Белоконю, — наматывай на ус. Не примем действенных контрмер, и людей подставим под удар, и задание партии не выполним.
Белоконь, сделав заметку в блокноте, ответил:
— Надеюсь на Петра Ильича, он чекист опытный: подскажет, а уж мы его замыслы реализуем.
— Один в поле не воин, ему помогать надо.
— Это само собою: всех коммунистов и тех, кто считает себя беспартийными большевиками, поднимем на ноги.
— Какими возможностями мы располагаем? — обратился вновь к комиссару Вячеслав Ильич.
— Вначале, как вы помните, была наметка создать три группы, с тем чтобы каждая занималась разработкой своего вопроса. Этакая углубленная специализация. Но вы отсоветовали.
— Если у гитлеровцев всеми тремя проблемами занимается одна, пусть даже многочисленная группа, значит, все три задачи как-то связаны одна с другой. Так что и наши силы не стоит дробить, иначе появится ненужный параллелизм.
— И все-таки пока у нас будут действовать две группы, — продолжал Борзов. — Почему? Этого требуют исходные данные. Отправным пунктом для группы «Есаул» избран лесистый район Северного Донбасса. Почему, к примеру, не Харьковская область? Там тоже леса, и там проходят не менее важные шоссейные дороги и железнодорожные магистрали. Видимо, на севере Донбасса у гитлеровцев есть какая-то база, какие-то люди, способные обеспечить прием десантной группы. Поисками в этом направлении будет заниматься группа полковника Дубова. Пока немногочисленная, но по мере надобности мы ее усилим специалистами разного рода. У себя в отделе мы разработали план для этой группы. Но, к сожалению, отправные данные слишком скупы.
— Но все-таки что-то есть? — поинтересовался Белоконь.
— Ниточка тянется в прошлое. В гитлеровском распоряжении упоминается резидент по кличке Переселенец… Когда-то Переселенец имел отношение к розентальскому делу.
Года за два перед войной нам удалось раскрыть небольшую прогерманскую группу «Дон» из Розенталя, которая пыталась наладить сбор военной информации. Главным осведомителем в этой группе была молодая жена одного из командиров танковых бригад. Формирование крупных бронетанковых частей в то время было новинкой в мировой военной стратегии. Гитлеровская разведка пыталась выяснить детали этого новшества. Применили древний и все же действенный способ — обычный шантаж. Смазливая молодая женщина, хорошо обеспеченная, изнывающая от безделья, «случайно» познакомилась с «талантливым ученым из Ленинграда, который приехал на побывку к родителям». Роль «соблазнителя» играл мелкий жулик Архип Кубченко, парень с хорошо развитыми бицепсами и редким нахальством. Произошла обычная для неравного брака история. Ей — двадцать три, мужу — за сорок. Никаких общих интересов. Все разное: вкусы, привычки, наклонности, внутренне чуждые друг другу.
Интимные встречи дамочки с «молодым ученым» были зафиксированы опытным фотографом. После этого жена комбрига стала проявлять к профессии мужа несвойственный ей ранее интерес. Запутавшись вконец, она покончила жизнь самоубийством. Но после нее остался дневник, в который она скрупулезно заносила подробности своей, в сущности, пустой и пошлой жизни. Довольно наблюдательная, закончившая три курса истфака, она оставила неплохой перечень примет, имен, адресов, в том числе подробное описание своего возлюбленного и его «родителей»: бывшего попа Пряхина, который после нэпа переквалифицировался в парикмахера. Трагическая кончина соучастницы насторожила розентальцев. Некоторые сумели скрыться. Розентальцами занимался мой заместитель майор Яковлев.
— Не очень удачное дело, — вспомнил я. — Не размотали до конца клубок, взяли не всех и не главных.
— А вот я теперь об этом думаю чуточку иначе, — возразил Борзов. — Среди обнаруженных тогда нами документов имеется небольшая записка от руки. Писали ее, надо полагать, в спешке, на обрывке квитанции по приемке зерна от колхозов. Комиссар, недавно просматривавший документы, знал на память содержание перехваченной депеши: — «Переселенец предупредил: за дочерью установлена слежка». Мы тогда так и не выяснили, кто такой Переселенец, розентальцы о своем резиденте ничего конкретного не знали. Но он или его агент использовал для записки квитанцию конторы «Заготзерно», где работал Кубченко, которому и была адресована записка. Ее принес парикмахер Пряхин, утверждавший позднее, что записку бросили в открытую форточку и постучали. «Кто принес?» — «Видел лишь со спины. Сутулится, а ноги кренделем, и шаркает». Все поведение парикмахера Пряхина во время процесса натолкнуло нас на мысль оставить этого человека на свободе, в надежде, что Переселенец вновь выйдет на него.