«О свободе воли» – ключевое сочинение для понимания будущей Реформации: если бы Валла не был слишком искренним филологом, но имел бы вкус шатать троны так, как он подрывал позиции участников своих диалогов, он, а не Лютер, стал бы вождем Реформации. Но Лютер отрицал свободу воли, утверждая, что наш ум не может догнать даже движения нашего чувства, не то что настичь волю Божию. Человек не свободен, по Лютеру, и только умение человека не впасть при этом в отчаяние говорит о его богоподобии. У Валлы было наоборот: человек всегда свободен потому, что всегда делает выбор между добром и злом, и чем больше отягощён этим выбором, тем решительнее он должен его сделать. Любая решимость сопряжена с наслаждением, иначе это просто срыв и истерика, как сказали бы мы на современном психологическом языке, – именно в этом, а не в искании дополнительных наслаждений и было эпикурейство Валлы.
Валла не любил стихов, но надеемся, он простит нас через века, если мы посвятим ему дистихи собственного сочинения:
Александр Марков,
профессор РГГУ и ВлГУ
10 ноября 2017, Чикаго
Об истинном и ложном благе[1]
Книга первая
(1) Начиная разговор о предмете истинного и ложного блага[2] (о чем толкуют эти три книги), я решил скорее всего следовать такому разделению с тем, чтобы мы верили, что существует лишь два блага – одно в этой жизни, другое – в будущей. О том и другом из них нам необходимо будет рассудить, но так, чтобы стало видно, как от первого мы сделали некий шаг ко второму. Ибо вся наша речь ведет к этому второму, которого мы достигаем, как исстари завещано, с помощью двух вещей – религии и добродетели. Но о религии говорить [у меня] нет намерения, ее достаточно широко обсуждали другие, особенно Лактанций и Августин, один из которых, будучи первым, очевидно, превосходнее опровергал ложные религии, другой – утверждал истинную[3]. (2) У меня же появилось желание довести до конца [разговор] об истинных добродетелях, с помощью которых мы подымаемся к истинному благу. Для чего? Разве, к примеру, те двое, о которых я упомянул, не разъяснили этот вопрос обстоятельно? Напротив, обстоятельно [разъяснили], насколько лично я [это] понимаю. Но что делать с извращенными умами, которые увиливают и противятся очевидным доводам и не позволяют увлечь себя истиной? Тогда для чего же? Неужели я беру на себя столь много: обещаю, что сам увлеку тех виляющих и противящихся истине? Вовсе нет! Но хотелось подражать врачам: те, видя, что больные отвергают некоторые целебные средства, не понуждают принимать их, но применяют другие, которые, как они полагают, не будут отвергнуты. Так часто случается, что менее сильнодействующие [лекарства], вовремя [данные], больше способствуют здоровью. Сейчас это ко мне относится. В самом деле, те, кто с презрением отвергает лекарства знаменитых врачей, может быть, примут мои. (3) Каковы же эти мои лекарства? Я назову [их], однако прежде укажу, кто больные[4]. Они довольно многочисленны, и, что позорнее, они ученые [люди], при их беседах я сам часто присутствовал: они вопрошают и ищут причину, почему многие из древних, а также современников, кто Бога либо не знал, либо не почитал так, как мы, не только не приняты, говорят они, в Небесный град, но даже ввергнуты в адский мрак. Разве столь высокая их нравственность, говорят они, их справедливость, верность, непорочность и сонм прочих добродетелей не могут ни в чем помочь им, чтобы не сосуществовали они вместе с преступниками, нечестивцами, злодеями и не ввергались в вечные мучения? Они – о нечестивый голос! – были в добродетелях и мудрости не ниже, чем многие, которых мы называем святыми и блаженными! (4) Стыдно перечислять, кого и кому они предпочитают. Приводят многих философов, многих из тех, о ком философы и писатели говорили, к чистейшей жизни которых, считают они, едва ли возможно что-то добавить. Зачем много говорить? Они подражают тем, кого хвалят, и одновременно – что менее всего следует терпеть – они старательнейшим образом склоняют к своему мнению, чтобы не сказать, безумию, других. Что это иное, спрашивается, нежели допускать, что Христос приходил на землю даром, а вернее, признавать, что не приходил? Не терпя такое бесчестие и оскорбление, причиняемые Христову имени, я задумал этих людей укротить либо исцелить. И поскольку свидетельства наших предков, к тому же очень веские, не вполне принимаются [во внимание], я обдумал некий новый прием, и раз те, о ком я сказал, столь много воздают древности (говорю о древности язычников), что уверяют, будто те [язычники] наделены всеми добродетелями, я, напротив, докажу с помощью доводов не наших, но самих философов, что язычество ничего не делало добродетельно, ничего правильно. (5) Поистине, это труд большой и тяжелый и, пожалуй, более дерзновенный, чем какой-либо из предшествующих. Действительно, я не знаю никого из писателей, кто обещал показать, что не только афиняне, римляне и прочие, кого превозносят высшими похвалами, но даже сами наставники в добродетелях, были очень далеки как от свершения их, так и от их понимания. Сознаюсь, что, забыв о своей слабости и загоревшись рвением защищать наше общее дело, т. е. христианское, я не заметил, насколько тяжкое бремя взял на себя, и думал только о том, что все, что мы предпринимаем, дабы это осуществить, не от нас зависит, а от Бога. Разве не менее всего приходится уповать на то, что юноша, еще не новобранец, одолеет воина, закаленного в сражениях с молодых лет и, безусловно, храбрейшего среди двухсот тысяч [воинов]? Однако именно Давид обезглавил филистимлянина Голиафа
1
Диалог Лоренцо Валлы «Об истинном и ложном благе» имел несколько редакций, которые различаются наименованием, действующими лицами, местом, где происходит действие, а также отличаются по содержанию и стилю. (См. об этом
Замысел работы возник у Валлы в Риме, но диалог был закончен в Пьяченце в 1431 г. и получил название «О наслаждении» («De voluptate»). Его главными действующими лицами стали гуманисты Леонардо Бруни – стоик, Антонио Беккаделли (Панормита) – эпикуреец и Никколо Никколи – христианин; в диспуте также участвовали Антонио Лоски, Чинчо, Поджо Браччолини, Ринуччо, Антонио Харена, дядя Валлы – М. Скрибани, его зять – Никколо Тартарини и сам Валла. Действие диалога происходило в Риме. В этой первой редакции диалог был напечатан в Париже в 1512 г.
В 1433 г., находясь в Ломбардии (в Павии, затем Милане), Валла сделал вторую редакцию этого диалога, издав его в Милане под названием «Об истинном и ложном благе» («De vero falsoque bono»). Действие диалога перенесено в Павию, действующими лицами стали жители Павии и Милана. Стоиком был сделан Катон Сакко, эпикурейцем – Маффео Веджо, христианином – Антонио да Ро; в диспуте участвовали Кандидо Дечембрио, Джованни Марко, Гуарино из Вероны, Брипи и сам Валла с учеником Антонио д Амброджо Босси (о них см. ниже). Диалог был значительно увеличен по объему по сравнению с первой редакцией, в нем приводились более основательные доводы против авторитетов и сильнее утверждалось наслаждение как высшее благо; начинал развиваться взгляд на добродетель, отличный от аристотелевского; шире использовались сочинения Платона и чаще встречалось обращение к греческому языку. В этой редакции по сравнению с первой были опущены объяснения названия диалога («О наслаждении»), две главы третьей книги о девственности Христа и Марии, а также конец введения к третьей книге, из которого можно понять, что автор думает о четвертой книге диалога.
Третья редакция диалога под названием «Об истинном благе» («De vero Ьопо») появилась между 1444–1449 гг., очевидно, в период пребывания Валлы в Неаполе при дворе Альфонсо Арагонского. В этой редакции по сравнению со второй изменения коснулись только второстепенных действующих лиц. Но по содержанию сделаны существенные дополнения, где чувствуется связь с другими работами Валлы, над которыми он в то время работал или которые уже были закончены (это философский трактат по диалектике, диалог «О свободной воле», трактат «О красотах латинского языка»). Наиболее значительные из дополнений касались понимания добродетели (добродетель не середина между двумя крайностями), определения блага, характеристики наслаждения (наслаждение не является причиной зла), индивидуалистических моментов этики Валлы. Введена дискуссия относительно перевода греческого слова «калон», появились отличия в топике главы о созерцании и др.
Третья редакция диалога была составлена в тот период, когда Валла подвергался преследованию со стороны инквизиции и вынужден был защищать себя и свои идеи в «Защите философских тезисов» и в «Апологии» к папе. Кроме того, он надеялся вернуться в Рим. Возможно, в силу этих обстоятельств он, переделывая диалог, устранил наиболее вольные и циничные из высказываний (об обнаженных женщинах, об отношении к чужим женам); он убрал также большой фрагмент о сферах, мысль о том, что с верой в жертву Христа человек побеждает смерть, и некоторые другие менее существенные высказывания. В третьей редакции диалог был напечатал в 1483 г. в Лувене.
Четвертая редакция диалога представлена только рукописью Ватиканской библиотеки. [См.: Ott. lat. 2075.] По сравнению с третьей редакцией она содержит некоторые добавления, но в принципе мало отличается от нее. Характер этих добавлений дал основание издательнице диалога Маристелле де Паницца Лорх считать ватиканскую рукопись четвертой редакцией диалога. Название этой редакции «Об истинном и ложном благе».
Выявление редакций диалога, видимо, нельзя считать законченным. Существует гипотеза Дж. Радетти о том, что между известными первой и второй редакциями имеется еще одна промежуточная редакция, которой соответствует Базельское издание диалога 1519 г. (издатель Кратандер), повторенное в Базельских изданиях 1540 и 1543 гг. [
Недавно в Венеции в Библиотеке Джустиниани Реканати была открыта еще одна рукопись диалога Валлы под названием «Об истинном благе», которая, по мнению Мариарозы Кортези, сообщившей об этом, важна и необходима для реконструкции второй редакции диалога.[
Первое критическое издание диалога осуществлено М. де Паницца Лорх по тексту последней четвертой его редакции. Издание осуществлено на высоком научном уровне; оно содержит предисловие издательницы, где дается описание рукописей и изданий диалога, характеристика редакций диалога, изложение критериев критического издания; далее следует сам текст диалога, дополняемый публикацией фрагментов вариантов диалога и некоторых других источников, и, наконец, раздел, где дана текстология четырех редакций диалога и выявлены источники Валлы.
Русский перевод диалога сделан по первому критическому изданию диалога Валлы. В работе также систематически использовался итальянский перевод диалога, выполненный Дж. Радетти по указанной выше Ватиканской рукописи, который существенно помог при уточнении неясных мест. При составлении комментариев, главным образом в части, касающейся источников Валлы и характеристики действующих лиц диалога, использовались комментарии М. де Паницца Лорх и Дж. Радетти. В комментариях нами указаны некоторые разночтения в редакциях диалога, что было осуществлено на основе текстологии М. де Паницца Лорх.
2
В первой редакции диалога «De voluptate» (1431) в начале диалога имеется объяснение названия диалога, которое Валла устранил во всех остальных редакциях: «Если случайно кто-то из серьезных и строгих друзей, удивленный этим названием, захочет рассмотреть мою стойкость и тайно постарается узнать от меня, какое странное желание заставило меня написать о наслаждении, которому я никогда совершенно не предавался или, по крайней мере, никогда совершенно не хотел выглядеть таким, то я его, справедливо и дружески вопрошающего, хочу и должен как можно раньше удовлетворить. Итак, пусть он знает, что я не отступил от того старого обычая и остаюсь в прежнем дорогом мне в течение долгого времени мнении, но, однако, эти книги я предпочел назвать «О наслаждении», как бы мягким и не вызывающим ненависти именем, чем «Об истинном благе», что мог сделать, поскольку во всем этом труде мы рассуждаем об истинном благе, которое, на наш взгляд, есть то же наслаждение. Да что ты, скажет он, неужели наслаждение есть истинное благо? Я, однако, говорю и доказываю и так доказываю, что заявляю твердо: нет ничего другого, кроме этого блага. Защитить и одобрить его дело я посчитал своим долгом. Если я достигну этого, как надеюсь и желаю, то не окажется неуместным, что я и тему эту взял, и это название дал своей работе. В действительности же то благо, о котором я говорю, которое я полагаю истинным, единственным, полагаю наслаждением, является двойным». Далее идет текст, практически одинаковый во всех редакциях (разночтения незначительные), за исключением фразы, имеющейся только в первой редакции и следующей за вторым от начала диалога предложением: «Ибо как это [благо] мы предпочитаем тому, так то высокой нравственности философов».
М. де Паницца Лорх справедливо замечает, что хотя Валла заменяет понятие «двойного» («duplex») блага на два блага в остальных редакциях, он не изменил своего представления о том, что наслаждение – единственное благо, он лишь исследовал его разные формы, [de
3
Христианский писатель
4