- Елизавета Петровна, какой у вас замечательный муж!
- Иван Кузьмич, супруга ваша - просто королева!
Они принимали комплименты с царственным величием - других слов и быть не могло.
Когда Елизавета Петровна умерла, Иван Кузьмич стал еще более тверд в своих обязанностях.
- Как мужественно, с каким достоинством переносит Иван Кузьмич свое горе, - толковали сослуживцы, - вот человек!
Он понимал, что смерть - необходимая часть общего порядка и страдать и плакать - значит нарушать правила этого порядка. Теперь Порядок он ощущал уже не как основу человеческого общества, нет, теперь это был Закон Вселенной.
Он еще долго работал после смерти жены и работал бы дольше, если бы не подошло время появиться другому, молодому чиновнику со спокойным взором и тихим голосом. Иван Кузьмич с первого взгляда признал в нем своего приемника, и со спокойной душой передал все свои дела по обереганию Порядка в новые руки.
Не привыкнув сидеть без дела, Иван Кузьмич посвятил все свое время работам на даче, которую они давным-давно купили с Елизаветой Петровной.
Первые годы он приезжал на дачу на все лето, но потом стал задерживаться там до поздней осени, пока, наконец, не переселился на дачу полностью. Дел на земле было много, так много, что Иван Кузьмич скоро перестал бриться и отрастил длинную белую бороду, как у Библейского патриарха. Он постоянно что-то пропалывал, подрезал, подкапывал и окучивал.
Соседи давно перестали звать его Иваном Кузьмичом, а обращались: «Дед» или «Кузьмич».
Ему было все равно. Он боролся с дикой природой за порядок. Он знал, что малейшая остановка в этой борьбе приведет к торжеству Хаоса, выраженное в лопухах, ненужной траве и развесистых ветках. Но сил было уже мало. Как-то в самый пик лета, Иван Кузьмич вышел из дачного домика, прошел в середину сада, уже довольно дичающего, и лег под яблоню. Он лежал, смотрел через листья яблони на ползущие по небу облака и умирал. Клетки его тела медленно распадались на белки, воду и жиры, те, в свою очередь, под действием бактерий, солнечной радиации и ветра распадались на аминокислоты и жирные кислоты, пока все не превратилось в простые кирпичики - атомы азота, углерода, серы. Но и они были не вечны, и они разваливались на кусочки - все становилось тем, чем было изначально - Светом. Свет - дрожь пространства, был сродни Хаосу. Он не подчинялся линейной математике, и не описывался обычной логикой. Так, правильнее было говорить не «Иван Кузьмич умирал потому, что», а «умирал для того, чтобы». Свет накладывался - волна на волну - создавал иные «сгустки», собирающиеся в атомы. Эти атомы стали составлять новые комбинации, образовывать новые клетки и, не успел Иван Кузьмич окончательно умереть, как часть его стала травой, бешено тянущейся к солнцу, маленьким глазастым насекомым, спешащим по своим делам, птицей, парящей под теми темными облаками, на которые он смотрел. Хаоса не было - был Порядок, но Порядок был не тот, которому служил он всю жизнь.
Это был могучий Порядок Жизни, равнодушно перемешивающий суп, соринкой в котором был он - Иван Кузьмич. И ощутив в эти последние мгновения прилив необычайной любви к этому Упорядочивающему Хаосу Жизни, он умер окончательно.