Некогда Аббат Рейналь был в странах, лежащих по Рейну, где пригласили меня с ним в один знатный дом в гости. В доме сем собралось довольное число любопытных людей обоего пола в намерении удивляться ему, а также обратить и его внимание на свою особу. Он показался не расположенным ни к тому, ни к другому, и, признаться, тон его обращения мне не понравился. Общество весьма не довольно было сим человеком, который столь обманул его ожидания, и сие неудовольствие простерлось до того, что все начали утверждать, что это был вовсе не Аббат Рейналь, или невозможно, чтобы из под пера Аббата Рейналя вышли такие прекрасные сочинения.
Весьма гнусная черта в характере нынешнего века, что столько стараются собирать предосудительные анекдоты о хороших сочинителях и вообще о достойных людях, снискавших хорошее о себе мнение, в намерении лишить их сколько нибудь общей славы, если уважаются их сочинения или, если дарования их обращают на них внимание благоразумных людей более, нежели на людей равного состояния. В некоторых местах презирают даже такого человека, которому удалось хорошими произведениями словесности сделать известным свое имя везде, а не только в кругу своих дядюшек и тетушек. Судя по действиям человеческим кажется очень естественно, если такого человека не отличают и даже заставляют терпеть нужду в собственном своем отечестве. Но из одной только зависти делать нравственный характер его подозрительным и при всем его смирении и скромности обходиться с ним грубо - это уж слишком жестоко, однако же часто случается, особенно в небольших городах.
Если ученый или художник охотно и много говорит о своем роде занятия, то за сие негодовать на него не надобно. Несчастное Полифистерство (всезнание), страсть охватить все науки и художества, стыдиться того, что есть еще в свете такое, о чем мы не в состоянии судить, - все это не много делает чести нашему веку; и если скучно слушать человека, который все разговоры обращает к своему любимому предмету, то еще гораздо скучнее, когда какой-нибудь болтун произносит решительное мнение о таких вещах, которые находятся совершенно вне круга его разумения; если духовный судит о Политике, Юрист о театре, лекарь о живописи, кокетка о философских предметах, какой-нибудь вертопрах о Тактике и пр. Надобно позволять ученому говорить со страстью о своей науке, о своем искусстве, и даже подавать к тому повод. В самом деле, очень многого стоит разуметь какой-нибудь род занятия основательно, и я ненавижу пустых энциклопедических словарей, не люблю Полифистер- ства, решительного тона молодых людей, с которыми иногда, к сожалению! случается входить в общества, которые решительным своим приговором опровергают суждения скромного, сомневающегося исследователя, и которые, особенно когда успели во мнении милых ученых женщин прослыть забавниками, совершенно несносны.
(3) .
Если ученые имеют менее предрассудков, нежели другие люди, то они тем более приверженны к тем, которые им свойственны. Посему обращаться с ними надобно очень осторожно. Ничто так легко не может быть оскорблено, как тщеславие ученого. Надобно избегать даже всех двусмысленностей в похвалах, к ним относящихся.
Большая часть ученых гораздо легче прощают нам, когда мы осуждаем нравственный их характер, нежели покушаемся на славу их в ученом мире. По сему надобно быть осторожным в суждениях об их произведениях. Даже когда они спрашивают у нас об оных мнения, то это почти всегда означает только то, что они просят нашего одобрения. Исключая только один случай, когда дружеское расположение наше обязывает нас к откровенности; советую в таких обстоятельствах, где нельзя хвалить, не унижая себя, по крайней мере говорить то, чтобы оскорбленное тщеславие чс могло почесть осуждением.
Более всего можно оскорбить сих господ, когда они не известны нам со стороны своего авторства, когда мы вовсе нс читали их сочинений, когда в общежитии не отличаем их от других полезных обществу людей; наконец, если обнаруживаем мнения, не только не согласные с их представлениями, но даже и противные оным. Остерегайся всего этого, если не хочешь огорчить какого-нибудь ученого! Впрочем, не забывай и того различия, с кем ты имеешь дело - с великим ли, малым ли или посредственным человеком? Все они любят похвалу, но не всякого должно одинаковым образом ею одаривать. Иной любит, когда ему в глаза говорят, что он великий человек; другой довольствуется тем, когда позволяют ему самому о себе говорить таким образом; третий ничего другого от тебя не потребует, кроме терпения в то время, когда он читает тебе жалкие свои произведения; для четвертого приятно, когда с выгодной стороны намекают на какое-нибудь место в его сочинениях; пятому нравится отличительное внешнее уважение, пусть даже о сочинениях его явно ничего не говорят; наконец, шестой (пусть позволено будет и мне занять местечко подле сего последнего) бывает доволен тем, когда малый круг благородных людей отдают ему справедливость в том, что он, по крайней мере, старался об истине и добродетели, что ничего не писал такого, чем можно было бы укорить его сердце, и что, если произведения его и не суть образцовые, то по крайней мере не будут употребляемы на обвертки.