(4) .
Очень забавно смотреть, когда два писателя хвалят друг друга словесно или письменно, когда выманивают друг у друга выгодные рецензии и взаимно обещают блистательную вечность. Я также спокойно смотрю, когда сходятся вместе два человека, которые удивляются друг другу или наслышаны хорошего друг о друге. В каком они находятся затруднении, чтобы выведать друг у друга слабые стороны! Если они расходятся, то всеща оказывается, что один другому кажется превосходным, коща или сей подал ему повод выказать свои дарования, или когда оба дурня согласны в своих бреднях.
Но не так приятно смотреть на несогласия, столь часто примечаемые между учеными, которые или по разности своих мнений и систем ссорятся, или если они живут в одном и том же месте и в одном роде занятий ищут славы; в таком случае друг друга преследуют, ненавидят, ни малейшим образом не отдавая друг другу справедливости; как один старается в глазах публики унизить другого. Постыдное соперничество! Неужели же источник истины не настолько неисчерпаем, чтобы многие тысячи вместе не могли утолить в нем свою жажду? Ужели же люди, посвятившие себя мудрствованию, могут унизиться до зависти, недоброжелательства и подлых ругательств? Но об этом уже столько говорено и писано, что я лучшим считаю скрыть завесою такие ученые раздоры, которые, к сожалению, в нашем времени очень нередки.
(5) .
Есть люди, которые хотят придать себе надлежащий вес, хвастаясь своими связями, родством, дружеским расположением или перепискою с учеными. Этой глупости должно избегать. Человек по званию писателя или ученого может иметь важные заслуги; между тем как личное знакомство с таким человеком не делает нам никакой чести. Потому одному только мы не можем почесться благоразумными и добрыми, что благоразумные и добрые люди обходятся с нами снисходительно и ласково. Я не могу также терпеть ссылок (цитат), так как и всякого хвастовства и убора чужим пером. Самое посредственное, нами обдуманное и с уверенностью прочувственное, для нас большего стоит, нежели самое превосходное, но у других заимствованное.
(6) .
Между нынешними так называемыми учеными должно по справедливости отвести заметное место некоторым нашим журналистам и анекдотчикам. В обращении с сими людьми нужна особенная осторожность. Будучи не слишком обременены ученостью, они обыкновенно принадлежат к какой-нибудь господствующей партии, например, к Натуралистам, Богословам, Деистам, сумасбродам, Филантропам, Космополитам и пр. Они везде разъезжают, чтобы собирать слухи, сплетни, которые потом, смотря по обстоятельствам, называют документами; или преследуют всякого, кто не хочет пристать под их знамена; всякого заставляют они молчать, кто отваживается сомневаться в их непогрешимости. Одно словцо, противное их системе,
которое удается им где-нибудь подхватить, дает им повод к различным разглашениям, к непристойным сплетням, к преследованию достойных, но беспечных людей. Будь же осторожен в словах, когда такой человек, по-видимому с дружеским расположением тебя посещает, и ожидай, что он когда-нибудь верно напечатает все, что он у тебя видел и слышал.
(7) .
С виртуозами, композиторами, танцовщиками, литераторами, живописцами, скульпторами и некоторыми стихотворцами совсем иначе обращаться должно. Онй (разумеется, что я всегда во всяком классе людей исключаю лучших) неопасны, но тем более тщеславны и часто очень навязчивы и ненадежны. Не чувствуя того, что изящные искусства (хотя нельзя отрицать влияния их на сердце и нравы) главною своею целью имеют одно только удовольствие и потому в достоинстве для счастья человеческого должны уступать высшим, важнейшим и занимательнейшим наукам, не чувствуя, говорю я, того,’ что, дабы действительно заслужить название великого человека, надобно разуметь гораздо более, нежели это нужно для того, чтобы только позабавить одни глаза, усладить слух, воспалить воображение и возмутить сердца. Они искусство свое почитают единственно достойным напряжения благородного человека; и мы не должны дивиться тому, когда танцовщик, который часто получает большую плату, нежели государственный Министр, сердечно сожалеет о том, что сей последний не учился чему-нибудь лучшему. Основательных художников, скромных виртуозов й достойных по уму и сердцу актеров очень не много. Посему сходиться с сими людьми советую с крайней разборчивостью. Актеры, стихотворцы и им подобные любят хорошо пожить, и сие не удивительно. Есть восхищение, которым душа наша может наслаждаться при самом простом и умеренном роде жизни, и, признаться, сие восхищение есть единственное, которое достойно бессмертной славы. Правда, высшее парение гения к священному, чистому источнику, из которого он получил свое начало, совершенно другого рода, нежели напряжение нервов, воспаление фантазии, происходящие от раздражения чувств; и, кажется, очевидно, что такие произведения, каковы