Все сии общества, сверх того, вредны для человечества. Вредны потому, что все то, что производится в тайне, по справедливости может подвергнуться подозрению; а начальники гражданского общества обязаны знать цель всякой деятельности, для которой соединяются многие люди. Ибо люди под покровом тайны могут скрывать столь же опасные планы и вредные наставления, как и благородные намерения и мудрые познания. При этом и самые члены не все знают о таких вредных намерениях, которые часто скрываются от них под благовидным предлогом и внешней благопрстойностью; вредны, говорю, потому что одни только посредственные умы могут быть таким образом усыплены; напротив того, лучшие или вскоре отстают, или развращаются и получают ненадлежащее направление, или господствуют за счет других. Многие пустоголовы и бездельники сими учреждениями домогаются начальства и употребляют прочих членов для частных своих намерений. Поелику всякий смертный имеет страсти и, следовательно, сии самые страсти приносит с собою в общество, где они в тени, под скрытною личиною гораздо пространнейшее имеют поле, нежели наяву. Сверх того, все сии общества мало- по-малу вкрадывающимся худым выбором членов развращаются, требуют времени и издержек, отвлекают от важных гражданских дел и подают повод к праздности и пустым занятиям; иногда перерождаются в сборище бродяг и тунеядцев; покровительствуют всем политическим, богословским и философическим бредням; наконец подают случай к пронырствам, нетерпимости и несправедливости, раздорам, притеснениям против хороших людей, которые не суть члены сего или другого какого-нибудь общества. Вот мое мнение о тайных обществах! Ежели есть между ними такие, которые не имеют многие из сих пороков, то сие будет исключением. По крайней мере я не знаю ни одного, которое хотя бы сколько-нибудь не было заражено каким-либо пороком.
(2).
Посему не советую пускаться в сии модные дурачества; сколько можно менее заботиться о системах, о лицах и о действиях тайных обществ. Не советую терять время на чтение спорных их сочинений; быть осторожным в словах, в суждениях о сем предмете, чтобы через то избежать огорчения, и не говорить ни с худой, ни с хорошей стороны о сих системах, потому что основание оных часто очень скрытно.
(3).
Но если любопытство, тщеславие или другие какие-нибудь причины заставили тебя вступить в оное - в таком случае остерегайся по крайней мере быть увлеченным сумасбродством, бреднями и духом Секты! Берегись сделаться игрушкою, орудием скрытных злодеев! Требуй, чтобы объяснили тебе всю систему! Не прежде принимай в сие общество другого, как совершенно узнав оное сам! Не ослепляйся двусмысленными видами, великими обещаниями, блестящими планами ко благу человечества, видом бескорыстия, набожности, чистосердечия намерений! Будь осторожен во всяком слове, которое ты пишешь в делах своего общества, и еще более в принятии какой-нибудь клятвенной или другой обязанности! Требуй отчета в употреблении денег, которые тебя платить заставляют, и если при всей сей осторожности, наскучив обществом, или если самому обществу ты сделался в тягость, то оставь оное без всякого шуму и ссоры и впоследствии не говори ни слова о делах оного, если хочешь избежать всяких гонений! Но если при всем том еще не оставляют тебя в покое, то выступай на сцену явно и не стыдись объяснить обман, ослепление и злобу пред всею публикою, чтобы тем самым предостеречь других!
Впрочем, никого не обязывают и никто не имеет права разрушать все то, что ему не нравится; теоретически можно вооружаться против многого в свете, не показывая себя потому самому гонителем, что тем самым почти всегда зло увеличивается. Можно даже посещать тайные общества безвредного толка, когда сделались мы членами оных; они подобны клубам, т.е. средства, служащие к распространению общения. Оно может быть даже полезно, чтобы предупреждать злонамеренные виды и противодействовать опасным умыслам.
ГЛАВА IX.
Как обходиться с животными.
О).
Хотя в книге об обращении с людьми глава о способе обходиться с животными кажется не на своем месте, но то, что я намерен кратко сказать здесь о сем предмете вообще имеет отношение к общественной жизни и потому надеюсь, что мне благосклонно простят сие малое отступление.
(2).
Благородный, праведный человек не может допустить жестокого отношения к какому бы то ни было живому существу. Если жестокосердные, свирепые или лучше сказать не умные, загрубелые люди, с удовольствием взирающие на мучения терзаемого оленя или смерть затравленного зверя; если безрассудные, которые жизнью бедного животного, попавшего в их руки, играют как мячом, вырывают крылья и лапки у мух и жуков или прокалывают их, чтобы видеть, долго ли страждущее животное может продолжать жизнь в судорожных мучениях; если знатные тунеядцы для скорейшего избавления себя от угнетающей их скуки до смерти загоняют ездою лошадей своих; если сии и все те, коих не удручает вид измученного, страждущего живого творения, с хладнокровием терзаемого жестоким человеком по одной токмо прихоти; если не размягчают их сердца жалобные вздохи и пронзительный вопль сих бедных существ - то пусть они уразумеют, что сии животные, хотя и существуют на земле для нашей пищи, но никак не для того, чтобы их мучили, и что никто не может иметь права забавляться жизнью другого творения, коему Бог вложил дыхание; что это грешно перед Богом; что животное столь же болезненно чувствует мучения, как и люди, а может быть и еще острее, потому что вся жизнь его основывается на чувственных ощущениях; что жестокость к несмышленым тварям приучает нас к жестокости и в отношении людей. Желательно было бы, чтобы они все это почувствовали и имели сострадание ко всем творениям!