(24) .
Не осмеивай в обществе никого, хотя бы он имел величайшие слабости. Если он действительно глуп, то ты мало получишь чести от твоего острословия. Ежели он только в твоем мнении таков, то может быть ты сам сделаешься предметом его насмешек. Если он добросердечен и чувствителен, то ты оскорбляешь его. Наконец, если он злобен и мстителен, то может быть со временем заставит он тебя дорого заплатить за твои насмешки. И часто, особенно когда публика ценит наше суждение о людях, можно нанести чувствительный вред какому-нибудь доброму человеку в гражданской жизни, или какого-нибудь простака унизить до такой степени, что в нем исчезнет последняя искра любо- честия и заглушатся все дары природы; ибо выставляя смешными нам кажущиеся обычаи его, делаем его жертвою презрения.
(25) .
Никого, даже самых искренних друзей своих, не надобно стращать и задорить какими-либо ложными известиями, колкими шутками, или чем-либо другим, могущим его встревожить. - В жизни сей, и без того уже обремененной неприятностями и мучительными минутами, священнейшею должно почитать обязанностью удалять все, чтобы могло хотя на одну малейшую песчинку увеличить сие бремя действительных и воображаемых зол. Столь же кажется мне неприлично в шутках доставлять другому мгновенное, пустое удовольствие радостными, вымышленными новостями. Подобные шутки вовсе не могут служить приправою дружеского обращения. Не должно также возбуждать любопытства или отрывистыми намеками приводить кого в беспокойство; лучше вовсе не начинать разговора, нежели начавши не кончить. Есть люди, имеющие привычку иногда тревожить друзей своих тайными предостережениями, как например: "О Вас пронесся слух худой, но я не могу и не смею Вам еще ничего о нем сказать". - Такие люди вовсе бесполезны и даже несносны в обществах.
Вообще должно остерегаться приводить в замешательств во других людей, и когда кто-нибудь готов учинить какую- либо неосторожность (например, худо отозваться о книге в присутствии автора) или был кем-нибудь пристыжен, то лучше стараться вывести его из сего замешательства или каким-нибудь образом все дело привести в порядок. И если бы кто-нибудь по неосторожности уронил что-нибудь или учинил другую какую-либо неосторожность, то весьма неприлично умножать его замешательство улыбкой, негодованием или значительными взглядами.
(26) .
Более всего не забывай, что люди всегда ищут развлечения; что самая поучительная беседа в продолжении времени станет им скучною, если не будет иногда приправлена остротою и веселостью; что ничто в свете не бывает для нн> остроумнее, мудрее и восхитительнее того, когда им приписывают похвалу и одобрение. Однако нс должно забывать и того, что благоразумном) человеку столь же неприлично принимать на себя роль шута, как и честному быть низким льстецом. В сем случае я советую всегда придерживаться середины. - И поелику всякий человек имеет по крайней мере одну похвальную сторону, то похвала, если она не простирается до лести и исходит из уст человека благородно мыслящего, может служить побуждением к вящему его усовершенствованию. По сему сказанного мною довольно будет для того, кто хочет меня понять.
Сколько можно показывай постоянно веселое лицо! Нет ничего привлекательнее и любезнее, как веселый нрав, происходящий из источника беспорочного, а не из сердца, обуреваемого страстями. Кто всегда гоняется за остротою и преимущественно старается забавлять общество, тот нравится только на короткое время и занимателен весьма для немногих; особливо не может быть приятен тому, чье сердце желает обхождения тонкого, и чей ум хочет заниматься разговорами Сократическими.
Кто хочет шутить беспрестанно, тот не только легко может истощиться в своих шутках и причинить скуку другим, но и часто терпит ту неприятность, что иногда, не будучи расположен занимать других забавными своими мелочами, может прогневить своих товарищей. - Во всякое общество, куда его приглашают, при малейшем внимании на него обращенном, он, кажется, чувствует, что заслуживает сию честь своими шутками. И если когда-нибудь он вздумает говорить о чем-либо важном, то прямым на его счет смехом едва позволяют ему окончить свой разговор. - Истинная забавность и прямая острота не терпят никакого принуждения или искусства; они действуют подобно парению высшего Гения, - восхитительно, пламенно и возбуждают к себе уважение.