Между всеми несчастливцами заблудшие и преступив- шиеся, без сомнения, наиболее заслуживают сожаления. Под сими наименованиями разумею я тех, которые, будучи первым поступком вовлечены в бездну преступлений, подавили в себе всякое чувство добродетели, получили наклонность к пороку, потеряли упование на Бога и людей, не имеют даже духа помыслить о возвращении на путь истины и добродетели. Они, говорю я, наиболее достойны сожаления, ибо лишены единственного утешения, могущего поддержать нас и в самом лютом страдании: внутреннего убеждения, что не самовольно навлекли на себя свою участь. Сии несчастные заслуживают не только сожаление, но и наше снисхождение, наши наставления и, буде еще есть время, нашу помощь. Мы не судили бы так строго, не гордились бы своими добродетелями, часто случайными и от сложения нашего происходящими, мы бы простерли руку помощи споткнувшемуся, старались бы восстановить падшего, если бы всегда довольно имели благоразумия, снисхождения и беспристрастия, чтобы рассудить, сколь легко слабое сердце человеческое заблуждается, сколь велика сила соблазна, когда пылкие страсти и обольстительный случай соединяются, сколь привлекательна наружность некоторых пороков, которые часто скрываются под личиною философии и софистическими умствованиями умеют заглушать внутренний глас лучшего убеждения, что нужен только один малейший шаг, чтобы сделаться жертвою хитрого обмана и постепенно далее и далее заблуждаться в ужаснейшем лабиринте; если бы хотели помыслить, как часто гонения рока, отчаяние и лучшего человека превращают в злодея и преступника, как несправедливое, гнусное подозрение может сделать его тем, чем его считают, если б со смирением хотели признать, что стечение тех же самых внутренних и внешних обстоятельств, коими он доведен до падения, и
нас могли бы сделать тем, что он есть - о! тогда мы не были бы столь строги и немилосердны. - Но не значит ли сие проповедовать глухим ушам? - пусть так! но сердце влечет меня, и я не могу обойти сего предмета молчанием. Итак, приступим к делу! - Ничто не исправляет менее, как сухие, нравственные поучения. Мало есть людей, даже между самыми порочными, которые бы не умели наговорить множества превосходнейших поучений об обязанностях человека; жаль только, что страсти изъясняются красноречивее рассудка. И потому, если хочешь сему последнему дать перевес над первыми, то надлежит тебе знать искусство, как нравственные наставления свои облекать в прелестную одежду и привлекать на свою сторону не только рассудок, но вместе сердце и чувственность того, кого исправить желаешь; речь твоя должна быть пылкая, где нужно, украшена всеми цветами воображения, должна увлекать, потрясать душу. Но надлежит, чтобы тот, с кем ты говоришь, уважал и любил тебя, чувствовал к тебе приязнь; чтобы ты возбудил в нем чувство ко всему изящному и хорошему; чтобы на пути, к которому ты возвратить его хочешь, он видел пред собою честь, радости и наслаждения. Обращение с тобою, твой совет должны сделаться для него необходимостью. Никогда ты сего не достигнешь, если предстанешь перед ним в образе надменного, строгого законодателя; если наскучишь ему нравственными своими уроками, утомишь его замечаниями о прошедшем, которого переменить уже нельзя; станешь доказывать, как бы все было, ежели бы не было так, как есть, ежели бы он последовал т воим советам. - Ничто не может более развратить человека, как явное изъявление презрения и продолжительная недоверчивость к исправлению его. Кто истинно желает исправить совращенного с пути добродетели, тот должен щадить его, показывать хотя наружный вид, что всего от него ожидаешь, что всего надеешься от благих его намерений, и дать ему разуметь, что, возвратясь на сей путь, он безопаснее будет от всех обольщений, нежели тот, кто никогда с оного не сходил. Если он действительно начнет исправляться - хотя бы исправление его сначала было притворное и принужденное - тогда покажи ему, как с каждым днем уважение твое к нему возрастает. - Если он одарен умом, то скоро увидит, может ли впоследствии обмануть тебя притворною наружностью. - Не укоряй его никогда даже самым скрытным образом в прошедших его заблуждениях и кажись обращающим внимание только на настоящее его поведение! Не скоро искореняются пороки, обратившиеся в привычку, и потому возвращающаяся небольшая наклонность к оным не должна удивлять тебя; усугуби тогда силу своего красноречия и избранных тобою к исправлению средств, но не теряй терпения сам и не лишай оного исправляемого тобою! К чести человечества и к усугублению своего рвения имей веру, что никто не может пасть и развратиться до такой степени, чтобы никакими способами и усилиями нельзя было его исправить! А вы, которые живете в большом свете и ежеминутно готовы изгнать из своего общества всякого, кто двусмысленным или другим поступком унизил, иногда только сделал себя смешным в ваших глазах, между тем как между вами есть сотни таких, которые то же самое тайно делают или готовы сделать, если найдут к тому случай; помыслите, что на вас падет вся ответственность, когда отверженные вами предадутся отчаянию, постепенно погрязнут в разврате, не имея входа в ваши дома, изберут себе общество, долженствующее довести их до высшей степени порока, и, наконец, вашею виною погибнут навсегда, безвозвратно!