(4) .
Не принимай на себя вида, будто бы ты принадлежишь к числу знатнейших людей или, по крайней мере, в тесной связи живешь с ними! Не хвались их дружеским расположением, перепискою, доверием и собственным пред ними превосходством. Если такая связь доставляет счастие (мне кажется, правила мои о сем предмете известны), то надобно в тишине наслаждаться оным. Есть люди, которые всегда хотят казаться в глазах других более важными и более знатными, нежели каковы они на самом деле. В сем намерении они стараются в счет собственного кошелька содержать дом свой в роскоши и пышности, приличную одним только знатным и богатым людям, и проникать в их круг, где им нередко надобно бывает играть незавидную роль без всякого для себя удовольствия и, между тем, совершенно презирают занимательнейшее и приятнейшее обращение, удаляя от себя хороших друзей и благоразумных людей. Нередко самые скряги ничего не щадят, когда находят случай иметь свободный вход в знатные дома; охотно соглашаются голодом сидеть целый месяц, лишь бы только однажды угостить в доме своем какого-нибудь вельможу, который, не чувствуя таких пожертвований, часто остается неблагодарным, или,может быть, сидя у них скучает, все находит слишком мещанским и через короткое время забывает самое имя безрассудного хозяина. Другие стараются в точности подражать каким-нибудь малозначащим и худым обыкновениям вельмож; копировать высокомерное их снисхождение, заботливую праздность, отвлеченность, чванство, пустые обнадеживания, бездушные разговоры, их двуличие, вертопрашество, нечувствительность, страсть подражать иностранцам, презрение к отечественному языку, неправильный слог; перенимать даже самые смешные ужимки , привычки, погрешности, щепетильность, телодвижения, грубость к низшим, болезненность, подагру, худую экономию, глупые прихоти и множество других подобных качеств. Самое лучшее, по их мнению, оправдание есть то, что всякий знатный человек поступает точно так, а не иначе; как будто сие самое в состоянии оправдать их дурачества. Располагай поведение свое по собственному своему плану! Если ты будешь придерживаться своих правил, своего состояния, породы и воспитания, в таком случае ни высшие, ни низшие не могут отказать тебе в должном уважении.
(5).
Не должно слишком полагаться на ласковый вид большей части вельмож или считать высочайшим для себя счастием, когда какой-нибудь вельможа встречает нас благосклонною улыбкою, пожимает нам руку или обнимает нас. Может быть он в сию минуту имеет в нас нужду, но с презрением или по крайней мере очень холодно будет обращаться с нами, коль скоро пройдет сия минута. - Может быть он вовсе ничего не чувствует при своих ласках; меняет мины с таким же чувством, с каким другие меняют платья; или чрез то самое хочет унизить какого-нибудь другого своего раба. В обращении с такими людьми всегда надобно соблюдать осторожность, не слишком с ними дружиться и никогда не пренебрегать внешней учтивостью и почтением, которые приличны их состоянию, сколь бы они к нам снисходительны ни были. Рано или поздно они опять загордятся или оставят нас, когда другой какой-нибудь льстец привлечет их на свою сторону, и в сем то случае легко подвергнуться неприятным унижениям, которых, впрочем, при благоразумной осторожности избежать можно.
(6).
Но угождения вельможам, от которых зависит гражданское наше счастье, не должны простираться за пределы истинной чести. Весьма трудно для бедного, честолюбивого молодого человека возвыситься в службе какого-нибудь слабого владетеля, не поползав наперед пред гибким его Министром или главным камердинером; но сие редко кончится добром. Такие любимцы рано или поздно оказываются в немилости сами и вместе с собою влекут в погибель своих приверженцев; а хотя бы сего и не случилось, то самые величайшие выгоды, которые можно приобрести с их помощью, обойдутся слишком дорого, если за оные надобно будет жертвовать уважением, оказываемым нам благоразумными и почтенными людьми, - и сие всегда действительно случается. Напротив того, прямой путь всегда неизменно ведет нас если не к блистательному, то по крайней мере к постоянному счастию.
(7).
Не надобно допускать, чтобы сии земные боги учинили нас орудием в каком-нибудь неблагородном деле, а потому должно быть осторожным во всех оказываемых им услугах. Они всякое угождение ставят обязанностью и впоследствии обвиняют нас, если мы не всегда бываем расположены им собою жертвовать. - По крайней мере они весьма легко забывают оказанные им услуги. Однажды просил меня ... , человек со многими весьма хорошими качествами, сочинить для него нечто на французском и немецком языке, что он при известном случае хотел читать публично, чтобы склонить умы в свою пользу. "Любезнейший! - говорил он, - мне самому не достает времени, иначе бы я вас не утруждал, притом вы в сем этом опытнее меня". Я употребил на сие несколько часов прилежания и напряжения и, коща доставил ему требуемое, то он прижал меня к груди своей, благодарил в самых лестных выражениях и с чрезмерной клятвою уверял меня, что произведение мое есть образец красноречия! Словом, он изгибался предо мною так, как будто бы я оказал ему важнейшую услугу, но, между прочим просил меня о сем деле молчать. По прошествии двух лет пришел я утром к нему. Он наговорил мне множество в собственную свою похвалу. Я слушал с покорностью. - "И всем этим, - продолжал он, - я одолжен двум сочиненьицам, которые, без всякого хвастовства сказать, довольно удачны. Прочтите их сами, возьмите их с собою домой". И так вручил он мне собственный мой товар, только его рукою написанный. Я положил эту бумагу в карман, приложил к ней дома то же самое черновое мое сочинение и отослал назад. Он несколько был пристыжен, и мы впоследствии оба сему случаю смеялись. Но весьма часто самые лучшие из них бывают таковы. Более всего остерегаться надобно вступать с ними в какое-нибудь сомнительное дело. - Они обыкновенно весьма охотно сие делают и либо всю вину возлагают на нас, когда не удается намереваемое предприятие, либо оставляют нас, и все невыгоды падают на нас, когда дело пойдет худо. В лета неопытной моей юности часто со мною случалось сие последнее. Впрочем, не могу ни слова сказать здесь о сих опытах, потому что твердо решился не приводить анекдотов, которые бы в худом виде выставляли характер какой бы то ни было особы. Словом, не надобно знакомиться с их тайнами. Они щадят человека, который знает таковые, только до тех пор, пока он им необходимо нужен; но боятся его и стараются от него отвязаться коль скоро могут, хотя бы он и весьма ясно показывал, что не в состоянии во зло употребить сего превосходства и их доверия.