Здесь проясняется важное умозрение, которое можно вывести относительно максимума: если максимум таков, что и минимум в нем – тоже максимум, то значит, он поднимается бесконечно выше любого противоположения. Из этого принципа о нем можно вывести столько отрицательных истин, насколько хватит книг или слов; больше того, всякая доступная нам теология вытекает из одного этого первоначала. Недаром величайший испытатель божественного Дионисий Ареопагит в своей "Мистической теологии"[39] говорит, что блаженный Варфоломей чудесно понял теологию, назвав ее одинаково и максимальной и минимальной, потому что, кто это понимает, все понимает, поднявшись за пределы всякого сотворенного разума. Бог, то есть самый максимум, говорит тот же Дионисий в "Божиих именах"[40], не таков, что он есть вот это, а не другое и что он где-то есть, а где-то его нет: он как все, так и ничто из всего, потому что, как сказано в конце "Мистической теологии", Бог есть "совершенная и единственная причина всего, поднимающаяся над всяким утверждением; и всякое отрицание тоже превышает его высота, в простой абсолютности пребывая за пределами всех вещей"[41]. А в послании к Гаию он заключает, что Бог познается сверх всякой мысли и понятия[42]. В согласии с этим и рабби Саломон говорит, что все мудрецы сходятся на невозможности знанием постичь творца: "Только он понимает свою суть, а наше понимание по отношению к его пониманию выражается в бессилии приблизиться к нему". В другом месте он поэтому тоже говорит в заключении: "Да славится творец, на понимании сущности которого прерывается научное разыскание, безумием оказывается мудрость и суетой – изящество словес"[43]. Это и есть то знающее незнание, которого мы ищем; и Дионисий многообразно стремился доказать, что творца можно найти только таким путем – исходя, по-моему, именно из вышесказанного начала.
И вот, перенесем наше умозрение – а мы его вывели из того, что бесконечная кривизна есть бесконечная прямизна, – на простейшую и бесконечную сущность максимума. Она есть простейшая сущность всех сущностей; все сущности настоящих, прошлых и будущих вещей всегда и вечно пребывают актуально в этой сущности, так что все сущности – это как бы сама же всеобщая сущность; сущность всех вещей есть любая другая сущность таким образом, что она есть одновременно и все они, и ни одна в отдельности; и как бесконечная линия есть точнейшая мера всех линий, так максимальная сущность есть точнейшая мера всех сущностей. Ведь максимум, которому не противоположен минимум, с необходимостью есть точнейшая мера всего – не больше любой вещи, поскольку минимум, и не меньше ее, поскольку максимум, – а все измеримое оказывается между максимумом и минимумом, так что бесконечная сущность есть вернейшая и точнейшая мера всего.
И чтобы увидеть это еще яснее, подумай, что если бы одна бесконечная линия состояла из бесконечного числа отрезков в пядь, а другая – из бесконечного числа отрезков в две пяди, они все-таки с необходимостью были бы равны, поскольку бесконечность не может быть больше бесконечности. Соответственно как одна пядь в бесконечной линии не меньше, чем две пяди, так бесконечная линия не становится по прибавлении двух пядей больше, чем по прибавлении одной. Мало того: поскольку любая часть бесконечности – тоже бесконечность, одна пядь бесконечной линии так же превращается во всю бесконечную линию, как две пяди. Точно так же, раз всякая сущность в максимальной сущности есть сама эта максимальная сущность, максимум есть не что иное, как точнейшая мера всех сущностей. Причем не найти другой точной меры всякой сущности, кроме этой; ведь все прочие недостаточны и могут быть точнее, как ясно показано выше[44].
Глава 17
ДРУГИЕ ГЛУБОЧАЙШИЕ УЧЕНИЯ, ПРОЯСНЯЮЩИЕСЯ ИЗ ТЕХ ЖЕ ОСНОВАНИЙ
Еще о том же. Конечная линия делима, а бесконечная неделима, потому что у бесконечности, где максимум совпадает с минимумом, нет частей. Но поскольку в величинах, как показано выше, нельзя прийти к минимуму, меньше которого ничего не может быть, конечная линия не делима на нелинии, благодаря чему в своем основании (ratio) она неделима: линия в одну пядь не менее линия, чем в один локоть. Получается, таким образом, что основание конечной линии – бесконечная линия! Так и максимум просто – основание всех вещей. В свою очередь основание есть мера, и Аристотель справедливо говорит в "Метафизике", что первое есть мера и мерило всего, поскольку основание всего[45].
43
Как и ниже I 24, 82 и I 26, 87, Саломону Исаакиду (Раши) приписывается книга Моисея Маймонида "Путеводитель колеблющихся", откуда взяты обе цитаты (I 57 сл.).