Глава 8
О ВОЗМОЖНОСТИ, ИЛИ МАТЕРИИ ВСЕЛЕННОЙ
Чтобы по крайней мере в общих чертах изложить здесь то, что могло бы сделать наше незнание знающим, обсудим вкратце вышесказанные три модуса бытия, начав с возможности.
О ней много сказано древними, которые все согласно решили, что из ничего ничего не возникает, и на этом основании постулировали некую абсолютную возможность бытия всего, считая, что она вечна и что в ней возможностным образом свернуто все в мире. К понятию этой материи, или возможности, они пришли так же, как к понятию абсолютной необходимости, только умозаключая в обратном порядке, то есть абстрагируя форму телесности от тела и мысля тело нетелесно. Таким образом они постигали материю через одну её непознаваемость; в самом деле, как понять бесформенное и нетелесное тело? Материя, говорили они, по природе предшествует всякой вещи, так что всегда, если истинно суждение "Бог существует", истинно также суждение "Абсолютная возможность существует". Они не утверждали, однако, что материя совечна Богу, поскольку она – от него[121]. Материя не есть ни нечто, ни ничто, ни одно, ни множество, ни это, ни то, ни сущность, ни качество, во возможность ко всему и ничего – актуально.
Платоники из-за отсутствия у нее какой-либо формы называли ее лишенностью[122]. Поскольку она лишена, она стремится; тем самым она есть предрасположенность (aptitudo), ибо повинуется необходимости, – которая ею повелевает, привлекая к актуальному бытию, – как воск повинуется художнику, желающему что-то из него сделать. Из лишения и предрасположенности, связывая их, исходит неоформленность (informitas). Таким образом, абсолютная возможность как бы бессоставно троична, поскольку лишенность, предрасположенность и неоформленность не могут быть ее частями, ведь тогда абсолютной возможности предшествовало бы нечто, что немыслимо. Соответственно это – модусы бытия, без которых абсолютная возможность не была бы таковой. Лишенность присуща возможности потому, что ей случилось быть лишенной: оттого, что она не имеет формы, которую может иметь, говорят, что она ее лишена, откуда лишенность. А неоформленность есть как бы форма возможности. Платоники называли возможность материей форм: мировая душа связана с материей через то, что они называли жизненным корнем (stirpeam vegetabilem)[123], так что когда мировая душа смешивается с возможностью, эта неоформленная жизненность переходит в актуально существующую жизненную душу от движения, исходящего от мировой души и от подвижности этой возможности, или жизненности; поэтому они и утверждали, что неоформленность есть как бы материя форм, которая, чтобы стать актуальной, оформляется чувственной, рациональной и интеллектуальной формой.
Гермес говорил, кроме того, что материя (hyle) – кормилица тел, а эта неоформленность – кормилица душ. Некоторые из наших тоже говорили, что хаос по природе предшествовал миру и был возможностью вещей, а в нем дышал неоформленный дух, содержащий в возможности все души.
Дальше, древние стоики говорили, что в возможности все формы существуют актуально, но скрыты и обнаруживаются благодаря снятию оболочек, как если представить, что ложка делается из дерева через простое удаление частей[124].
Наконец, перипатетики считали, что формы в материи существуют лишь возможностно и выводятся из нее действующей причиной. И это правильней, – а именно что формы не только от возможности, но и от действующего; ведь тот, кто отнимает от дерева части, чтобы из дерева получилась статуя, придает ему нечто от формы. И совершенно ясно, что если из камня мастер не может сделать ларь, то это порок материи, а если кто-то, не будучи мастером, не может сделать ларь из дерева – порок делателя, так что требуется и материя, и действующий; формы существуют в материи неким возможностным образом и выводятся из нее в действительность при участии действующего. Точно так же, говорили они, вселенская совокупность вещей возможностно существует в абсолютной возможности, эта абсолютная возможность беспредельна и бесконечна ввиду лишенности формы и предрасположенности ко всем [формам], как беспредельна возможность вылепливать из воска фигуры льва, зайца или что угодно еще. Причем ее бесконечность противоположна бесконечности Бога, потому что она – от лишенности, а божественная, наоборот, – от изобилия, ибо в Боге все актуально есть он сам; бесконечность материи, таким образом, привативна, бесконечность Бога – негативна. Вот положения говоривших об абсолютной возможности.
121
Здесь тоже видят формулировки Тьерри Шартрского: "Если кто-то отвлечет в уме от вещи ее форму, останется, надо думать, одна возможность (материя), неким образом свободная от форм" (Коммент. на Боэция "О Троице" II 19); "Аристотель называет материю нетелесным телом" (II 27); "Не следует полагать, будто Платон утверждал совечность материи Богу" (II 25).
123
Жизненный корень – см. Халкидий. Коммент. к "Тимею" 29-31; 54; ср. "Тимей" 30b-31b; 34b.
124
"Семенные логосы" стоиков развертываются в мир извнутри себя. Ложка делается через удаление частей – ср. Прост. об уме I, 62; 5, 86; 10, 127.